– Ты как? – спросил он.
В голосе слышался лед – так он обычно разговаривал с неумелыми продавцами.
– Мам! В аквапарке новую волновую машину установили! Если б ты видела, какую волну я поймал! Метров десять, наверное! Вот знаешь, прямо до крыши. Ну, может, на пару сантиметров только меньше. Папа такую крутую фотку сделал! Пап, покажи, она у тебя в фотоаппарате. Покажи, пап!
Это трещал Том. На нем были шорты, а бейсболку он снял и яростно тер волосы полотенцем. Волосы у него были того же цвета, что у Оливии, – светлые, почти белые. У Ника в детстве были такие же. Ноги и руки у Тома были стройные, загорелые, сильные. Он выглядел как юный серфингист в миниатюре. Боже мой! Нос у него как у Роджера. Прямо копия Роджера. Ей захотелось рассмеяться. Ей хотелось его обнять, но не было уверенности, что так будет правильно.
– Да, Ник, дай мне посмотреть фотку, – сказала она вместо этого.
Ник с Томом уставились на нее. Наверное, тон у нее был какой-то не такой. Может быть, слишком легкомысленный?
– Мам, ты так смешно говоришь, – заметил Том. – Тебе что, в больнице швы на голову наложили? Я спросил тетю Либби, поврежден ли у тебя мозг, она сказала, что точно нет. Я ее на детекторе лжи проверял.
– Это правда, мозг у меня не поврежден, – подтвердила Алиса. – Я просто упала.
– Проголодался страшно просто, – вздохнул Том.
– Я делаю гамбургеры на ужин.
– Я бы прямо сейчас чего-нибудь съел.
На веранду вошла девочка. Она бросила мокрое полотенце на пол, уперла руки в бока и спросила:
– Что-что ты готовишь? Гамбургеры?
– Да, – подтвердила Алиса.
Мадисон… Орех… Две синие полосочки на тесте беременности. Мигающая линия сердцебиения на экране. Загадочное невидимое существо, которое слушает Ника, что-то говорящего ему через трубочку от рулона туалетной бумаги.
Кожа у Мадисон была светлая, чуть ли не прозрачная. На шее краснело пятно ожога с белыми следами от пальцев, как будто кто-то не успел вовремя намазать ее солнцезащитным кремом. Совершенно прямые темно-каштановые волосы, падавшие прямо на глаза, и здоровые, крепкие белые зубы. Глаза были той же формы, что у Ника, только потемнее, необычного цвета, а брови точь-в-точь как в детстве у Элизабет! Они чуть приподнимались на концах, как у мистера Спока из телесериала «Звездный путь». Ее нельзя было назвать милой, как Оливию или Тома. Тело у нее было коренастое. Нижняя губа заметно оттопыривалась. Алиса подумала: «А когда-то я ждала, что ты, мой дорогой Орех, будешь несказанной красоты».
– Ты же обещала! – обратилась Орех к Алисе.
Глаза у нее были просто убийственные. Она пугала. На Алису повеяло ужасом.
– Что обещала?
– Что купишь все, что нужно, чтобы я сегодня сделала лазанью. Я так и знала, что ты этого не сделаешь. Почему ты вечно притворяешься, будто собираешься что-то делать, а на самом деле знаешь, что даже не собираешься!
Последнее предложение она произнесла, ритмично стуча ногой по полу.
– Не груби, Мадисон, – сказал Ник. – С мамой произошел несчастный случай. Она была в больнице.
Слушая, как старательно Ник изображал отца, Алиса еле удерживалась от смеха. Мадисон вздернула подбородок. Ее глаза метнули молнии. Она кинулась в дом и с грохотом захлопнула за собой дверь.
– Не хлопай дверью! – крикнул ей вслед Ник. – Вернись забери полотенце!
Никакого действия это не возымело.
Ник прикусил губу и раздул ноздри. Алиса никогда не видела его таким.
– Том, иди домой, – сказал он. – Мне нужно поговорить с мамой. И забери полотенце Мадисон.
Том стоял у передней стены дома и водил пальцами по кирпичам.
– Пап, а ты как думаешь: в этом доме сколько всего кирпичей? – осведомился он.
– Том, я кому сказал?
Мальчик театрально вздохнул, взял полотенце Мадисон и скрылся за дверью.
Алиса тоже вздохнула. Она не представляла себе, как можно круглыми сутками жить с этими детьми. Энергия у них была просто термоядерная. Личность каждого была как на ладони – годы взрослой жизни еще не успели заслонить ее.
– Орех… – начала было Алиса и запнулась в поисках нужных слов.
Мадисон невозможно было описать словами.
– Что ты сказала? – откликнулся Ник.
– Орех… Я и не думала, что она такой вырастет. Она… Я просто не знаю…
– Орех? – недоуменно переспросил он.
– Помнишь, когда я носила Мадисон, мы называли ее Орех.
– Не помню, – хмуро ответил он. – Я, вообще-то, хотел, чтобы мы решили что-нибудь с этим Рождеством.
– А, вот оно что. – Она вспомнила всю скандальную переписку и почувствовала горечь во рту. – Но зачем сейчас говорить о Рождестве? Ведь май же!
– То есть? – Он взглянул на нее как на ненормальную. – Это ведь ты повернута на своем драгоценном расписании. Ты сама говорила, что должна все ясно и четко знать на год вперед. Каждый день рождения. Каждый концерт. Ты сама говорила, что детям так будет лучше.
– Разве?
Она что, знает, как составить расписание?
– Да!
– Отлично. Хорошо. Как хочешь. Можешь забирать их на Рождество.
– Как хочу… – повторил он недоверчиво, почти нервно. – Я все правильно понял?
– Абсолютно правильно. Как съездил в Португалию?
– Удачно, спасибо, – сухо ответил он.
Она впилась ногтями в ладони – только бы не наклониться, не спрятать лицо у него на груди. Ей хотелось сказать: «Говори своим обычным голосом!»
– Пойду, пожалуй, – сказал он.
– Что? – В панике она чуть ли не вцепилась в него. – Нет, не уходи. Оставайся, поужинаешь!
– Мне кажется, это будет неудобно.
– Да, пап, оставайся, поужинаешь! – подхватила Оливия.
На плечах у нее была красная накидка, а на шее болтался игрушечный стетоскоп. Она прижалась к руке Ника. Оттого что ей это разрешалось так свободно, Алиса почувствовала укол ревности.
– Я все-таки пойду.
– Оставайся, – попросила Алиса. – У нас гамбургеры.
– Слышишь, мама просит остаться, – произнесла Оливия, отбивая от удовольствия чечетку по всей веранде, и крикнула в дом: – Том! Представляешь, папа останется на ужин!
– Боже мой, Алиса… – буркнул Ник и в этот раз глянул прямо ей в глаза.
– Я открыла для нас отличное вино, – произнесла она с улыбкой.
Чтобы вернуть мужа, помада ей не понадобилась.
20
Войдя в дом, Ник будто не знал, куда себя девать. Руки он засунул в карманы шортов и бродил по комнате, точно гость, то и дело останавливаясь и разглядывая то одно, то другое.
