С другой стороны: а что поделаешь, если застройщики победят? Все меняется. Еще как меняется…
Она добралась до угла, где погибла Джина, снова пережила весь ужас того момента и неприятие случившегося. Со времени потери и обретения памяти горе ее сильно изменилось. Оно стало проще и спокойнее. Раньше она ухитрялась распределять его по направлениям: ярость к Нику (ему нужно было взять сторону Джины, когда они с Майком расходились); холодность к Элизабет (она всегда недолюбливала Джину); раздражение к Мадисон (Джина осталась бы жива, сиди они все в одной машине). Когда она слышала о том, что в ее жизни случилась гибель подруги, ее чувства буквально вырывались из узды. А теперь она просто тосковала по ней.
В руке зазвонил телефон. Она тут же нажала на кнопку ответа, не посмотрев, кто это.
– Слышала? – без предисловий обратился к ней Доминик.
– Нет еще, – отпарировала она. – Не занимай линию.
– Извини, – хохотнул он. – До вечера. Я приношу курицу, правильно?
– Да, да! Закругляемся!
Как он любит все проверять и перепроверять… По два раза, по три. Просто так, на всякий случай. Со временем это может стать противной привычкой, но, честно говоря, у каждого есть свои противные привычки. Ей бы даже в голову не пришло попросить Ника о чем-нибудь столь прозаическом, как купить курицу гриль к самому обычному ужину! Слишком уж занят был Ник, слишком важен. Когда Доминик возвращался после работы, он с головой уходил в домашнюю жизнь. С Ником было совершенно иначе: иногда казалось, что Алиса с детьми для него как бы не совсем существуют, что настоящая его жизнь проходит в офисе, и только в офисе. Как будто у Доминика было меньше стрессов на работе! Да, Ник возглавлял компанию, но ведь и у Доминика под началом была целая школа. И кто из них, если задуматься, приносил больше пользы обществу?
Ей очень хотелось перестать сравнивать Ника и Доминика: получалось, будто Доминика она любит только за то, что он совсем не похож на Ника. Иногда даже казалось, что роман с ним она затеяла для того, чтобы понять, чем он отличается от Ника.
На следующий день они с Домиником пошли на матч футбольной команды Тома; Ник тоже был. Она не сомневалась, что Ник, сидя на противоположной трибуне, не сводит с них глаз, поэтому чуть больше, чем нужно, смеялась шуткам Доминика. Честно говоря, ей даже стало немного нездоровиться.
Весь ужас был в том, что, хотя Ник был и не с ними, она все время представляла, как он смотрит. Смотри, Ник, как мы сидим у телевизора, прижавшись друг к другу. Он поглаживает мне ступни. Ты этого никогда не делал. Смотри, как мы рука об руку входим вот в это кафе. Нас совершенно не волнует такая ерунда, как выбор самого лучшего столика, – мы сидим себе, и все! Смотри, Ник, смотри!
Что же получается, ее роман с Домиником – это просто представление?
Она перешла на быстрый шаг, тяжело дыша, и вспомнила, как сидела с Ником в кухне, как они пили вино, как необыкновенно легко стало, когда она его поцеловала.
Глупо. И даже отвратительно. Хотя он ведь поцеловал ее в ответ. Он был явно не против «попробовать еще раз».
А вот у нее не было никакого желания повторять этот опыт. Ну совершенно никакого. Все, проехали. Пора двигаться дальше. Она все правильно решила. Дети любят Доминика. С ним они проводили времени, похоже, куда больше, чем с собственным отцом.
Теперь они с Ником были такими цивилизованными, такими взрослыми! Наконец-то они договорились о разделе родительских обязанностей так, как это удобно было обоим. Нику не отошла половина всего времени, но детей он видел гораздо чаще, чем только по выходным. По пятницам он стал уходить с работы пораньше, так что мог забирать их из школы.
Совсем недавно она заметила, что с нетерпением ждет, когда же он приедет за детьми. У них был развод, при котором можно было говорить о «сохранении дружеских отношений».
Да – хороший брак (в общем и целом), а потом хороший развод. Если верить детям, у Ника появилась подруга. Меган.
Алиса не могла определить, что она чувствует к этой самой Меган.
Снова зазвонил телефон.
Наконец-то! Он! Она присела на чей-то невысокий кирпичный заборчик.
– Рассказывай, – потребовала она. – Давай рассказывай!
Сначала она ничего не понимала. В трубке послышался странный звук, как будто он сморкался.
– Что? Что ты сказал?
– Девочка! – четко, разборчиво произнес Бен. – Отличная маленькая девочка!
34
Домашняя работа, написанная Элизабет для Джереми
Я не могла поверить, что у меня ребенок, пока дочь не заплакала.
Джереми, извини за это признание. Я знаю, что ты старался как мог, только чтобы я не чувствовала себя безнадежной.
Но я в это никогда не верила. Тогда, в переносном туалете, когда пекли самую большую меренгу в мире, я была просто убеждена, что тот выкидыш будет последним.
И вдруг кровотечение прекратилось. Просто чуть «кровило», как изящно выражаются медики. Как капля дождя. Как капля тревоги.
Даже когда перестало «кровить», я все еще не верила в эту беременность. Даже когда ультразвук показал, что все нормально. Даже когда ребенок начал ворочаться и биться ножками, даже когда я ходила на занятия для будущих матерей, когда выбирала кроватку, стирала детские вещички, даже когда мне говорили: «Тужьтесь!» – я все не верила, что у меня будет ребенок. Настоящий ребенок.
Пока она не заплакала. И я не подумала: «Новорожденный, что ли…»
А теперь – вот она, здесь. Маленькая Франческа Роуз.
Все эти страшные годы я ни разу не видела, чтобы Бен плакал.
А сейчас он плакал то и дело. Казалось, что в нем, как в резервуаре, скопились гигантские запасы слез. Я видела, как он держал ее, спящую, на руках, а по щекам у него тихо катились слезинки. Мы будем купать ее вместе, я попрошу его подать полотенце и увижу, что он опять плачет. Я говорю: «Бен, ну пожалуйста, дорогой».
Я столько не плачу. Я сосредоточена на том, чтобы все делать правильно. Вот надо позвонить Алисе, расспросить о грудном кормлении. Как узнать, хватает ли ей? Вот я волнуюсь, почему она плачет. Что такое? Газы? Вот я волнуюсь из-за ее веса. И кожа мне что-то не нравится – суховата, по-моему.
Но иногда, среди ночи, когда она хорошо сосет грудь, когда все в порядке, ощущение того, что она живая, настоящая, совершенно особенная, становится таким сильным, что я чувствую огромное, неизмеримое счастье и в голове у меня словно взрывается фейерверк. Не знаю, как это описать. Может быть, как будто ты первый раз пробуешь героин.
Как научить ее говорить «нет» наркотикам? На какую-нибудь профилактическую терапию записать? Что скажешь, Джереми? Сколько волнений!
Вообще-то, я хотела сказать тебе, что мы попрощались с нерожденными детьми, как ты и советовал. Купили букет роз, отыскали уединенный пляж и в тихий зимний денек долго бродили по скалам и бросали в воду цветы – по одному за каждого маленького астронавта. Я рада, что мы это сделали. Я не плакала. Но когда розы уходили в глубь воды, меня что-то отпустило, словно развязалась веревка, стягивавшая меня много лет. Когда мы шли к машине, я глубоко вдыхала свежий воздух и мне было очень хорошо.
