Брови у Ди чуть поднимаются, едва выдавая его удивление.
— Я еще не определился.
— Ну, некуда спешить, — отвечает мама. Я чуть вслух не заржала.
Папа поворачивается к столу и ставит тубус прямо рядом с моей очередной поделкой из гончарной мастерской.
— А это что?
— А, это я сделал, — откликается Ди, берет ее и начинает рассказывать, что ходит на курс керамики, и в этом году они экспериментируют с различными методами обжига и глазурью, и что эту штуку они обжигали в земляной печи на коровьих лепешках.
— На коровьих лепешках? — переспрашивает мама. — Имеются в виду… фекалии?
Ди кивает.
— Да, мы ходили по фермам тут неподалеку и просили у них коровий навоз. Вообще-то пахнет не так уж и ужасно. Этих коров травой кормят.
И тут до меня доходит, что Ди снова говорит не своим голосом, и в этот раз он играет меня. Я рассказывала ему про коровьи лепешки, про их землистый запах, как мы ходили за ними по фермам… Хотя когда Ди сам это услышал, он чуть не умер со смеху от мысли, что наши богатенькие родители, которые отваливают за колледж по сорок тысяч в год, заплатили в том числе и за курс, где нас заставили убирать коровники. Наверное, я рассказала ему о себе больше, чем думала. А он слушал внимательно. Запомнил что-то обо мне. А теперь вот меня выручает.
— Коровьи фекалии. Как занимательно, — говорит моя мама.
На следующий день родители уезжают, а в среду мы начинаем «Двенадцатую ночь». Ди взял в медиацентре два диска. Он считает, что в качестве кары за то, что мы не будем выполнять задание, надо хотя бы посмотреть пьесу несколько раз. Я запускаю ноутбук, и он подает мне сценическую версию.
— Спасибо, что взял, — говорю я. — Хотя я и сама могла.
— Мне все равно в медиацентр надо было.
— Ну, спасибо. И за то, что ты был совершенно прекрасен при встрече с моими родителями. — Я на секунду смолкаю, немало смутившись. — Как ты узнал, что они приедут?
— От своей дорогой Кали. Она мне рассказала. Она мне все рассказывает, ведь мы с ней лучшие подружки, — говорит он, сощурив глаза. — Видишь? Ни к чему ты хотела спрятать мисс Ди от своих. Я же девочка приличная.
— А, да. Извини, пожалуйста.
Ди смотрит на меня пристально, ожидая большего.
— Правда. Мои родители. Тут много… в общем, все сложно.
— Да ничо тут сложного. Я все догоняю. Снизойти до нищеброда Ди и позвать его в гости — это одно, но серебришко лучше припрятать.
— Нет! Ты все неправильно понял! — восклицаю я. — Я не снисхожу! Ты мне действительно нравишься.
Скрестив руки на груди, он продолжает сверлить меня взглядом.
— Ну а как твоя экскурсия? — едко спрашивает он.
Мне хочется все объяснить, правда. Но как? Как я могу это сделать, не выдав себя? Я ведь стараюсь. Стараюсь стать тут новым человеком, кем-то другим, жить с чистого листа. Но если я расскажу про родителей, про Мелани, про Уиллема, если покажу ему, кто я такая на самом деле, я снова откачусь в самое начало.
— Извини за вранье. Но, поверь мне, дело не в тебе. Я просто передать не могу, как я тебе благодарна за то, что ты сделал.
— Нивапрос.
— Нет, серьезно. Ты был великолепен. Родителям очень понравился. И говорил все так гладко, они ничего не заподозрили.
Он резким движением достает из кармана блеск и с невероятным старанием наносит его сначала на верхнюю губу, потом на нижнюю, потом чмокает ими так громко, как будто с упреком.
— А че подозревать? Я ничо ни о ком не знаю. Меня чиста используют.
Я хочу все исправить. Хочу, чтобы Ди понял, что он мне не безразличен. И что я его не стыжусь. Что я надежный друг.
— Знаешь, — начинаю я, — не обязательно при мне это делать. Играть голосами. Можешь быть собой.
Я говорю это как комплимент, чтобы он знал, что нравится мне такой, какой есть. Но Ди понимает это иначе. Он поджимает губы и качает головой.
— Это я и есть, детка. Это все я. Они все до единого — мои. Я знаю, кем я притворяюсь и кто я на самом деле, — он испепеляюще смотрит на меня. — А ты?
Я нарочно старалась все это от него скрыть, но Ди — умный, проницательный Ди — понял. Все. Он знает, что я поганая фальшивка. Мне так стыдно, что я даже и не знаю, что сказать. Через какое-то время он вставляет «Двенадцатую ночь» в дисковод. Мы смотрим всю постановку целиком в полной тишине, не разговаривая, не комментируя, не смеясь, просто сидим, уставившись в монитор. Итак, я просрала свои отношения с Ди.
Мне так из-за этого плохо, что я перестаю расстраиваться из-за Уиллема.
Двадцать два
Март
Колледж
Что бы ни говорил сурок, зима кончаться и не собирается. Ди перестает ко мне заходить под предлогом того, что мы не читаем «Двенадцатую ночь» вместе, но я знаю, что на самом деле причина не в этом. Гора присланного бабушкой печенья растет. Я сильно простываю и никак не могу выздороветь, но есть и плюс — это как раз повод не читать пьесу перед классом. Профессор Гленни, у которого и самого нос заложен, дает мне какую-то упаковку с названием «Лемсипс» и рекомендует поскорее восстановить форму, чтобы отработать пропущенное в роли Розалинды из «Как вам это понравится», одной из его любимых пьес.
Мы заканчиваем «Двенадцатую ночь». Я-то предвкушала, что вздохну с облегчением, словно увернувшись от пули. Но не получается. Из-за того, что из моей жизни пропал Ди, мне кажется, что я попала под эту самую пулю, даже не приняв участия в чтении. Начать с чистого листа было правильное решение. Пойти на этот курс — неправильное. Теперь надо поднапрячься и терпеть. Я к этому уже привыкаю.
Мы переходим к следующей пьесе — «Как вам это понравится». Во вступительной речи профессор Гленни нахваливает ее, как одну из самых романтичных и возбуждающих пьес Шекспира, все его поклонницы чуть не в обморок падают. Когда он начинает пересказывать сюжет, я бездумно конспектирую: дочь свергнутого герцога по имени Розалинда встречает дворянина Орландо, и они влюбляются друг в друга с первого взгляда. Но потом дядя Розалинды вышвыривает ее из дома, и она с кузиной Селией бежит в Арденнский лес. Там Розалинда переодевается юношей и берет имя Ганимед. В этот же лес бежал и Орландо, он встречается с Ганимедом, они становятся друзьями. Розалинда в обличье Ганимеда решает воспользоваться случаем и проверить любовь Орландо к Розалинде. Тем временем все остальные персонажи тоже переодеваются кем-то другим и в кого-то влюбляются. Как и всегда, профессор Гленни советует нам уделить особое внимание некоторым темам и отрывкам, особенно тому, какой смелой становится Розалинда под маской Ганимеда и как это меняет и ее саму, и ее отношения с Орландо. Вообще, все это напоминает какой-нибудь ситком, и мне приходится сильно напрягаться, чтобы ничего не перепутать.
