— Так в этом дело? Ты в колледже слишком много выпивала? — спрашивает папа.
Мелани начинает так хохотать, что бутилированная вода, которую привезла моя мама, брызгает у нее через нос.
— Извините, Фрэнк, вы что, Эллисон совсем не знаете? — Они продолжают смотреть вытаращенными глазами. — Во время поездки прошлым летом пили все, — взрослые просто в шоке. — Ой, да ладно! В Европе можно с восемнадцати! Так вот, пили все, кроме Эллисон. Она же — сама добродетель. А вы спрашиваете, бухает ли она в колледже? Это просто смешно.
Папа смотрит на меня, потом на Мелани.
— Мы лишь пытаемся понять, что с ней. Почему средний балл — два и семь.
Теперь пришел черед Мелани таращить глаза.
— У тебя два и семь? — она зажимает рот рукой. — Извините. — В ее взгляде удивление смешано с уважением.
— У Мелани три и восемь, — хвалит ее мама.
— Да, Мелани гений, а я идиотка. Теперь это подтверждено официально.
Мелани, кажется, уязвлена.
— Я учусь в Галлатине. У нас там все отличники, — как бы извиняясь, говорит она.
— Вот Мелани, наверное, пьет, — говорю я, совершенно в этом не сомневаясь.
На миг она занервничала.
— Естественно. Но не до отключки. Я же в колледже учусь. И пью. Как все.
— А я нет, — отвечаю я. — С учетом того, что в колледже Мелани все отличники, а в моем — все троечники, может, мне тоже стоит несколько раз забухать, и тогда мы будем на равных. Наверное, этот план получше, чем ваш дурацкий домашний арест с учебниками.
Я настроена решительно, хотя это и безумие, потому что я пива даже не хочу. Единственное, что мне нравится в этом ресторане, так это безалкогольная «Маргарита» — ее делают из свежих фруктов.
Мама поворачивается ко мне, как будто ловя ртом мух.
— Эллисон, у тебя проблемы с алкоголем?
Я бью себя по лбу.
— Мама, у тебя проблемы со слухом? Что-то я не уверена, что ты слышала хоть слово из того, что я сказала.
— Думаю, тебе стоит немного уступить, пусть выпьют пива с ужином, — говорит Сьюзан.
— Спасибо! — отвечаю я ей.
Мама смотрит на папу.
— Пусть девочки выпьют пива, — в порыве соглашается он, подзывает официанта и заказывает два бокала «Текате».
Это в некотором роде победа. Правда, пиво мне даже не нравится, так что приходится пить его маленькими глоточками из запотевающего бокала, к тому же мне не удается заказать «Маргариту», которую я на самом деле хотела.
…На следующий день мы с Мелани сидим у огромного бассейна. Мы впервые остались вдвоем с самого приезда.
— Мне кажется, надо сделать что-нибудь необычное, — предлагает она.
— Согласна. Мы приезжаем сюда каждый год, и все идет одинаково. Даже на одни и те же идиотские руины ездим. В Тулуме, конечно, красиво, но мы могли бы и что-нибудь другое придумать. Уговорить родоков съездить туда, где мы еще не были.
— Например, поплавать с дельфинами? — говорит Мелани.
Мы этого раньше не делали, но у меня на уме другое. Накануне я рассматривала карту полуострова Юкатан, которая висит в фойе, а также руины на материке, которые не входят в популярные маршруты. Может, мы сможем получше узнать настоящую Мексику.
— Я думала, что можно поехать в Кобу или Чичен-Ицу. Посмотреть на другие руины.
— Какая ты дерзкая, — поддразнивает меня Мелани и делает глоток чая со льдом. — Хотя я говорила про празднование Нового года.
— А… Значит, ты не хочешь танцевать макарену с Джонни Максимо? — Этот Джонни — уже никому не нужная звезда мексиканских сериалов, который теперь подрабатывает на курортах. Все мамочки от него без ума, потому что он красавчик и мачо и всегда называет их нашими сестрами.
— Что угодно, только не макарена! — Мелани откладывает книгу, что-то авторства Риты Мэй Браун
[27]
, похоже на то, что это им задали, но подруга говорит, что нет. — Один бармен рассказал мне, что на пляже в Пуэрто-Морелос будет грандиозная вечеринка. Это местная традиция, но он говорит, что там много туристов. Но только такие, как мы. Молодежь. Там будет выступать местная группа, они играют рэгги, так необычно. В хорошем смысле.
— Да ты просто хочешь найти какого-нибудь мужика младше шестидесяти, с кем можно будет потискаться с наступлением полуночи.
Мелани пожимает плечами.
— Младше шестидесяти — да. Мужика? Может, и нет, — и смотрит на меня так странно.
— Что?
— Ну, я теперь типа с женщинами.
— Что?! — выкрикиваю я. — Извини. С каких это пор?
— Начала сразу после Дня благодарения. Была там одна девчонка, мы познакомились на курсе по теории кино, дружили, а однажды ночью это как-то случайно произошло.
Я снова оцениваю ее новую стрижку, кольцо в носу, волосатые подмышки. Все сходится.
— То есть ты теперь лесбиянка?
— Я предпочитаю не вешать ярлык, — говорит Мелани с некой нотой ханжества, как будто намекая на то, что именно я навешиваю на все ярлыки. Это она постоянно производит ребрендинг самой себя: Мел, Мел 2.0, библиотекарша в стиле панк-рок. Я спрашиваю, как зовут ее подружку. Она отвечает, что они это не так называют, но ее имя Занна.
— Ксанна?
— Нет, З. Сокращенно от Сюзанна.
Что, своими реальными именами больше никто не пользуется?
— Только моим не говори, ладно? Ты же знаешь мою маму. Она заставит нас всех «говорить об этом», а потом диагностирует, что это у меня такая фаза развития. А я еще не достаточно убедилась, что у меня все серьезно, чтобы подвергать себя этой пытке.
— Ой, о родительском анализе мне не рассказывай, умоляю.
Она приподнимает очки и поворачивается ко мне.
— Да, так в чем дело?
— В смысле? Ты моих родителей знаешь. Разве есть в моей жизни что-то, куда они не лезут? Сейчас у них, наверное, просто крыша едет от того, что не удается контролировать каждый мой поступок.
— Знаю. Когда я услышала, что тебя заставляют заниматься на каникулах, решила, что они в своем репертуаре. Думала, может, у тебя четверка с минусом. Но два и семь? Откуда?
— Ой, только ты не начинай.
— Нет. Я просто удивляюсь. Ты же всегда потрясно училась. Не могу понять, — она снова громко отхлебывает чай, лед в котором уже почти растаял. — Терапевт говорит, что у тебя депрессия.
— Твоя мама? Она тебе такое сказала?
— Нет, я слышала, как она твоей маме об этом говорила.
— А моя что?
