Он сразу уснул.
- - - Надо врача, - - - сказала Надька, - - - так он умрет - - - Мы посидели немного. Я дико хотел спать. Надька тоже. Она устроилась на раскладушке. Поворочалась и уснула. Черт, она от усталости даже похрапывала!
Я походил-походил и понял, что не смогу уснуть. Падая от усталости, не смогу даже закрыть глаза.
Придвинув табурет к топчану, я сел и стал смотреть на Игоря.
Он стонал во сне. Сбросил с себя одеяло. У него был жар. Губы распухли, как цветок, сгорающий под палящим солнцем. Волосы стояли дыбом, твердые от крови.
Его губы раскрылись. Он едва дышал. Правая рука вздрагивала.
Вся его грудь была в царапинах, будто его тащили по асфальту. На полживота был синяк, размером с тарелку.
Его тело. Его тело, когда-то полное крови и цветов, красоты и дерзости.
Тело-энергия, тело-надежда. Что с ним стало теперь.
Я чувствовал, как жизнь тихо уходит из Игоря. Из этого тела, из этих руин, как спадает жара к вечеру, как вода уходит в отлив, как ветер уходит...
На моих глазах в разрушенных стенах прорастают слепые цветы смерти.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Это было как теплый холод. Как угасание. Как мертвая птица в руке. Как потухшая волна. Как холод, заполняющий покинутый дом.
Я протянул руку и дотронулся до его лба. Он был как огонь.
Я дотронулся до его руки. Она была холодна как лед.
Наклонившись, я принялся дышать на этот лед. Моя морда горела.
Взяв его руку, я прижался к ней щекой.
Я положил голову ему на грудь. Сердце билось быстро-быстро.
Он застонал. И правый глаз его открылся.
Он не узнал меня сначала. Я сказал, что это я, Фриц.
- - - - - - - - - - - Фриц, - - - - - - - - - - - прошептал он, - - - - - - - - - - -
Фриц - - - - - - - - - - -
Он меня не узнавал.
Это было не важно. Он был жив.
- - - - - - - - - - - Сними - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - Сними - - - - - - - - - - с меня - - - - - - - - - - жарко.
- - - Он моргнул. Я понял.
Откинув одеяло, я осторожно, как только мог осторожно, расстегнул брюки и медленно, приподняв его, стащил их. Он лежал теперь только в носках и огромных черных трусах. Они скатались в жгут. Я подумал, что это еще, наверное, армейские.
Потом я накрыл его снова. Некоторое время он спал. Я гладил его руку. Его грудь. Сам я был как огонь. Будто подо мною развели костер. А он уходил. Я чувствовал, что он уходит. Я должен был вызвать "скорую". Но я не мог двинуться с места.
Я склонился к нему и внимательно, не мигая, всматривался в его лицо.
В его застывшее лицо, как огонь свечи.
Это безветрие. Эта тишина.
Только мои глаза и это безветрие. Любящие глаза и его угасание.
И снова я летел над руинами. Над покоем и красотой разрушенных городов. Над стенами домов, которые висят в закате, как выстиранные саваны. Над молчанием и пустотой.
Это было как любовь. Как любовь, которую никто не отнимет.
Он снова очнулся.
- - - - - - - - - - - Фриц - - - - - - - - - - - Холодно - - - - - - - - - - -
- - - - - - - Ложись - - - - - - - - Ко мне - - - - - - - - - Ложись - - -
Его зубы стучали.
Я сбросил рубашку, брюки. Носки я оставил, как у него. Трусы тоже.
Отвернув одеяло, я почувствовал холод. Я будто ложился в снежную постель.
Он не смог подвинуться. Я лег с краю. Не знаю, как я смог уместиться.
Он выдохнул. Глубоко-глубоко.
Я обнял его. И почувствовал, как дрогнули его руки. Он тоже хотел обнять меня!
Я тихо дотронулся своими губами до его опаленных, распухших, как цветок перед смертью, губ. Я прикасался губами к его раскрытым раскаленным губам.
Его ноги, длинные ноги. Неподвижные, теплые. Его колени, бедра. Я ощущал всю длину его ног.
Он застонал.
Я понял, что он хочет, чтобы я стал еще ближе. Я обнял его чуть крепче.
Так мы лежали. Я чувствовал его член, мягкий, как тряпочка.
Мы были в круге. Совсем одни. Обнявшись.
Это было так бесстрашно! Так долго!
Мы лежали обнявшись, тихие, как больные дети. Как дети в полночь, когда врач уснул. Как дети, которые привыкли к боли.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Утром Надька вызвала "скорую". Они сказали: "Сейчас".
Я проснулся. Открыл глаза. Было тихо. Оглядевшись, я понял, где нахожусь. Все вспомнил и вскочил как ошпаренный. Надьки не было. Она вернулась, когда я одевался. Потом мы тихо пошептались, что надо будить Игоря.
Мы остались с ним и ждали. Надька причесала его, он не мог сам поднять руку. Я ужаснулся, увидев его лицо в утреннем свете. Оно было как потухший вулкан. Как обгорелый кусок мяса.
Он молчал. Надька сама все знала, что надо было делать. Она была маленькая женщина.
Это было печально. Все приготовления. Она мыла расческу. Убирала со стола крошки, газету, в которой позавчера принесла ему еду. Складывала в сумку сигареты, две коробки спичек, бритвенный станок, лепесток мыла.
А потом уселась и стала смотреть на нас.
Мы молчали. Я ничего не мог сказать. Как оглушенный сидел, сложив руки. Мне было все равно. Лишь бы что-то произошло. Думаю, Игорь испытывал такие же чувства. Надька была бодрой.
- - - Чего - - - уселись - - - все нормально будет - - - Все, - - - сказала она, - - - хватит! - - - Надо выходить - - - Я сказала, что будем их ждать на углу Пионерской - - -
Мы поднялись. Игорь, застонав, сел снова.
- - - Фриц! - - - Чё расселся?! - - - Помоги! - - -
Надька сверкала глазами. Я наконец проснулся.
Мы вышли из "темнушки", осторожно прошли по коридору и поднялись по маленькой лестнице. Я спал на ходу.
Только в один момент я почувствовал что-то неладное.
В тот момент, когда Игорь остановился. Он шел последним. Остановившись, он закрыл глаза.
В этот момент что-то коснулось меня, как предчувствие. Как дуновение.
Мы подождали его. Он медленно ступил на лестницу и начал подниматься...
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Он повесился утром на дверной ручке в туалете.
