Они стояли и глядели растерянно, как Председатель Совнаркома, обмякнув всем телом, точно мешок, повалился на пол. Глаза его закатились: он почти не дышал.
3
— Надя, не уходи, посиди со мной... — пробормотал он невнятно.
Приподнявшись на подушках, он взял жену за руку. Ему страшно совестно было, что он и перед нею играет роль; но уж очень высоки были ставки в этой игре. Она могла неосторожно выдать свою радость, узнав, что он на самом деле здоров как бык. Лишь благодаря «болезни» Дзержинский пощадил его, а точнее, просто решил, что незачем убивать человека, и без того находящегося на краю могилы; быть может, он даже наслаждался сознанием того, что его соперник, слабый и немощный, вынужден из заточения смотреть бессильно на то, какую силу набрал Черный Крест. Да, последнее предположение ближе всего было к истине. Здесь, в Горках, Владимир Ильич номинально оставался руководителем страны; но его не тревожили, с ним не советовались, его игнорировали, к нему почти никого не пускали, а если и пускали, то лишь с такими новостями, которые должны были его расстраивать и бесить: товарищ Сталин делал доклад на Политбюро... выступление товарища Сталина пятьдесят пять раз прерывалось бурными, продолжительными аплодисментами... Товарищ Сталин, немытая гнида, ничего, кроме «квакалы» и «рэжь руски шакал и жыдов», сказать не умеющий! Понятно, кто дергает за ниточки! Понятно-то понятно; но слушать весь этот бред было невмоготу...
Несколько раз к нему пытался прорваться верный шофер Гиль, но охранники-тюремщики его не пускали. Да что шофер! Охрана заворачивала и Бухарина, и Луначарского, и Глебушку Кржижановского. Спасибо, что хоть жену оставили! Уже полгода длилось его заточение; он все надеялся, что Дзержинский, убедившись в его бессилии, распорядится ослабить или вовсе снять охрану, но, похоже, надежда была напрасной.
— Ильич, почитать тебе вслух? «Гамлета» — хочешь?
— Нет, Надюша. — Он бы с удовольствием послушал что-нибудь легкое, Дюма, к примеру, или Арцыбашева, но ему казалось, что это как-то не вяжется с обликом тяжелобольного, почти умирающего человека. — Ты иди, рыбка. Я посплю.
Когда жена, поправив одеяло, вышла из комнаты, он перевернулся на другой бок и стал размышлять о том же самом, о чем думал уже много месяцев. «Ну, выиграл я время; ну, избежал расстрела; и что? Лежу здесь бревно бревном, ничего сделать не могу. Одно хорошо: кольцо до сих пор не найдено, иначе б Железный уже провозгласил себя императором. Бежать нужно! Бежать из-под ареста и, переодевшись простым человеком, продолжать поиски волшебного кольца. Только так можно спасти и себя, и страну от Железного и его чудовищной куклы».
Вся трудность заключалась в том, что, сбежав, он подставил бы под удар жену. Он уже слыхал — нет, не от нее, она молчала, не желая его огорчить, а от Каменева — о том, что говнюк Коба, повстречав ее как-то на улице, дернул ее сальной лапой за подол и прошипел, что, ежели она не перестанет вякать, они-де найдут «таварищу Ленину», когда тот наконец окочурится, другую вдову... Нет; он должен исчезнуть как-нибудь так, чтобы комар носу не подточил... Но как?! «Я изощряюсь в жалких восклицаньях и весь раскис, как уличная тварь, как судомойка! Тьфу, чорт! Проснись, мой мозг!» Однако он опять не смог ничего придумать и совсем расстроился.
Ближе к вечеру жена сказала, что к нему гость; вид у нее был заговорщический, почти веселый, и он чуточку воспрял духом: гость, видимо, был неплохой. И действительно, это оказался симпатичный, милый человек, хотя и совершенно бесполезный: доктор Богданов... Ленин позволил жене взбить подушки, попросил ее организовать чайку, но запротестовал, когда она хотела перестелить постель: дело в том, что под одеялом у него была припрятана фляжка с коньяком. Богданов вошел; он принес торт и какое-то диетическое угощение. Надежда Константиновна организовала чаек и удалилась: идеальная супруга, она старалась не присутствовать при мужских разговорах.
— Как же вас пропустили, батенька? — спросил Ленин.
— Начальник охраны мне кое-что должен. Я его дочке абортец организовал — так, чтобы все шито-крыто...
— Шито-крыто! — фыркнул Ленин. — Буржуазные предрассудки...
— Да, никак их не изжить, — согласился Богданов; видно было, что он думает совсем о другом. Он вдруг нервно огляделся по сторонам, наклонился ближе к Ленину и прошептал еле слышно, одними губами:
— Ильич, скажите честно: ведь вы не больны?
— Нет, — ответил Ленин. Он и сам не мог бы объяснить, почему вдруг решился открыться Богданову.
— Отлично! — обрадовался тот. — Я ведь, Ильич, все понимаю... Многие понимают.
— Помогите мне бежать, доктор!
— Легче легкого. — Богданов пожал плечами. — Мы подкупим того же начальника охраны...
— Нет, нельзя! Ежели бы все было так просто, я бы давно удрал, — сердито отвечал Ленин. — Они схватят Надю, начнут ее трясти... А с собой я взять ее не могу — она уже немолода, здоровья слабого; она не выдержит на нелегальном положении и недели. Надо что-то выдумать эдакое...
В тот вечер ничего «эдакого» они не выдумали; но пару недель спустя Богданов пришел снова и с порога заявил, что нашел способ. Глаза его горели, как у безумца; Ленин вспомнил, что большинство окружающих давно уже предполагали, что у доктора не все дома, и испустил вздох разочарования. «Какую-нибудь завиральную чепуху сейчас расскажет... Ну, пусть... Будет хоть над чем посмеяться...» Он спросил Богданова, что же это за способ.
— Слушайте, Ильич, я... я уже больше двух лет работал над одним изобретением медицинского характера... Это изобретение должно было перевернуть всю науку! И я наконец добился результата! Это грандиозно, немыслимо! Но это — есть!
— Да о чем вы, батенька?
Богданов сделал строгое лицо, нагнулся к самому уху мнимого больного и прошептал:
— Ильич, я изобрел живую и мертвую воду! Это препараты, полученные на основе человеческой крови...
— Ну-ну... Доктор, я давно вышел из того возраста, когда верят в сказки.
Но Богданов, горячась и брызгая слюною, принялся уверять, что это вовсе не сказка, а современнейшее научное достижение; можно называть изобретенные им снадобья как угодно, но суть их действия заключается в следующем: «мертвая вода», если ее выпить, замедляет все реакции в организме до такой степени, что человек внешне выглядит как труп и не испытывает абсолютно никаких физиологических ощущений, но при этом остается жив, хотя и без сознания.
— Жаль, что я не сделал этого изобретения раньше, — прибавил он. — Тогда бы с Бауманом не получилось такого конфуза.
— Да уж...
— Кроме того, — сказал радостно Богданов, — «мертвая вода» оказывает эффект омоложения и оздоровления.
— Угу, — буркнул Ленин. — Много радости от вашего омоложения, ежели так и будешь лежать бесчувственной колодой.
— Вы меня не дослушали. Вы выпьете «мертвую воду», вас похоронят...
