Мне понравилась его скромность.
– А чем вы занимались до этого?
Он поднял глаза от кофемолки, в которую только что засыпал зерна для эспрессо, блестящие и гладкие в свете ламп под потолком кафе.
– Всего лишь один фальстарт за другим, – ответил Доминик.
– Провалы закаляют характер, – прокомментировала я.
Он ответил не сразу, и я испугалась, что обидела его.
– Извините, – поспешила вставить я, – я совсем не имела в виду, что вы…
Зачем я только открыла рот?
– Что я безнадежный неудачник? Ну и ладно. Это место было не самым удачным деловым решением.
Я закусила губу. Во всяком случае, он улыбается.
– Но даже если я через год стану банкротом, – продолжал Доминик, – я об этом не пожалею. – Он с гордостью огляделся по сторонам. – Иногда нужно просто попытать счастья, особенно если это приносит хоть немного радости. – Доминик вздохнул. – Когда я начал этим заниматься, меня только что уволили из финансовой фирмы, где я работал сразу после окончания колледжа. Тогда у меня все шло прекрасно. Достойная зарплата, невеста, квартира и мопс по кличке Скраффлс.
Я подавила смешок.
– Скраффлс?
– Не спрашивайте, – ответил он с вымученной улыбкой. – Это была ее собака.
Я понимающе кивнула.
– Когда я потерял работу, она ушла.
– И забрала собаку?
– И забрала собаку, – кивнул Доминик, полируя белой тканью кофемашину.
Я слабо улыбнулась.
– И вы начали работать здесь?
– Да, сначала как бармен. Я думал, что это временно. Потом я понял, как мне все это нравится: руки, шершавые, в пятнах от кофе, наливают горячий напиток с идеальной пенкой в керамические чашки. Я не скучал по долгим часам на фирме, по бесконечным цифрам. Приготовление кофе стало для меня своего рода катарсисом. Звучит странно, но, судя по всему, мне это было нужно. Позже Марио предложил мне купить его бизнес, и я ухватился за этот шанс, хотя семья не советовала мне это делать.
Я улыбнулась.
– Что ж, тогда вам повезло. Вы знаете, сколько людей ненавидят свою работу?
Доминик перепрыгнул через стойку с коробкой сухого кошачьего корма в руке, щедро насыпал его в белую миску на полу у двери.
– Паскаль! – позвал он. – Иди сюда, котик!
Спустя несколько минут появился раскормленный черно-белый кот, с опаской посмотрел на меня и только потом принялся за еду.
– Что вам приготовить? – спросил Доминик, возвращаясь к огромной кофемашине. Забавно было быть единственной посетительницей в кафе, как будто я оказалась в театре за кулисами перед началом спектакля.
– О, вы не обязаны ничего для меня готовить, – сказала я.
Доминик повернулся к кофемолке, и зал заполнило ее гудение, успокаивающее, комфортное.
– Я настаиваю.
Я улыбнулась.
– Что ж…
– Никакого беспокойства, – заверил меня Доминик, – я все равно варю себе капучино. Вы любите горячий шоколад, верно?
– Вы помните?
– Конечно же, я помню, – ответил Доминик. – И я каждый раз вижу, как вы посыпаете пенку корицей. Если хотите, то я добавлю вам в какао несколько специй. Я могу сварить горячий шоколад по-мексикански. Вам наверняка понравится.
– Да, спасибо.
Доминик развернулся, чтобы достать банку с какао-порошком.
– Не подумайте, что я подглядываю, – начал Доминик, – но почему ваш муж… – он помолчал немного, – он ведь ваш муж, так?
– Да.
– Почему же ваш муж всегда недоволен, когда вы заказываете горячий шоколад?
Я глупо улыбнулась.
– Надо понимать, что вы слышали, как он надо мной подшучивает?
Доминик кивнул.
Я пожала плечами.
– Я замужем за самым большим кофе-снобом в Сиэтле.
Этан родился в Сиэтле и прожил здесь всю свою жизнь. Он впитал в себя культуру эспрессо и с подозрением относился ко всем тем, кто не разделял его любовь к кофе мелкого помола. Еще хуже он относился к тем, кто вместо эспрессо произносил «экспрессо». В нашей кухне «поселились» одиннадцать френч-прессов, итальянская кофеварка-перколятор XIX века, две традиционные кофеварки и кофемашина для приготовления эспрессо, стоившие больше, чем некоторые автомобили.
– То есть ему просто надоело обращать вас в свою веру?
– Да, – подтвердила я. – Этан не в силах понять, почему я никак не могу полюбить кофе.
Доминик протянул мне наполненную до краев кружку, мастерски украшенную завитком из взбитых сливок и посыпанных сверху корицей.
– Это вам, – улыбнулся он. – И, кстати, я не вижу ничего зазорного в том, чтобы быть поклонником горячего шоколада.
Я тоже улыбнулась и сделала большой глоток взбитых сливок.
– Мне понравилось то, как вы меня назвали. Поклонник горячего шоколада.
Паскаль немного помурлыкал у моих ног и потом ленивой походкой удалился наверх. Я посмотрела на старый кирпичный камин, расположенный у противоположной стены. В некоторых местах с него осыпалась штукатурка. Мое внимание привлек изразец над самым очагом. Я прищурилась, чтобы разглядеть получше, но мне никак не удавалось понять, что за сцена изображена на прямоугольнике цвета слоновой кости. Забавно, я столько раз бывала в этом кафе, но никогда не обращала на эту деталь внимания. Я подумала, что в следующий раз нужно будет повнимательнее рассмотреть изразец.
– Пусть это не самый прибыльный бизнес, ну и что? – произнесла я. – Это самое классное кафе в городе.
Доминик обвел взглядом небольшое помещение и кивнул.
– Здание совершенно особенное, правда? – Он улыбнулся. – На самом деле просто удивительно, что никто не рассмотрел это место и не превратил его в «Старбакс».
Я улыбнулась, посмотрела на свои часы и спохватилась.
– Нет, вы только на меня посмотрите! Сижу здесь и задерживаю вас. Мне пора идти, хоть на улице по-прежнему полно снега. Мой шеф ждет от меня историю.
– И куда же вы направляетесь?
– В здание газеты «Геральд», если я только сумею туда добраться.
– Позвольте мне проводить вас, – несколько самодовольно предложил Доминик, – хотя бы до такси.
– Буду только рада, – ответила я, и мы вместе вышли на заснеженную улицу.
* * *
Несмотря на то, что за окном бушевал буран, суматоха в отделе новостей была такой, словно термометр показывал комфортную температуру в двадцать один градус. Но меня это не удивило. Газетные репортеры редко прогуливают. Преданность делу у них в крови, и именно поэтому я порой задавалась вопросом: действительно ли я создана для этой работы. С прошлого мая все так изменилось… Я сомневалась, что во мне по-прежнему присутствовали качества, присущие репортеру.
