Я протянула руку, чтобы коснуться ростка, но тут же ее отдернула, почувствовав болезненный укол. Из моего пальца закапала кровь.
– Ой! – воскликнула я.
– Осторожно, эти колючки очень острые.
Я сунула палец в рот, чтобы остановить кровь.
– Мы, служители кладбища, верим в легенду о ежевике, – сказал Мерфи. – Вы ее знаете?
Я покачала головой.
– Ежевика выбирает души, чтобы защищать их, особенные души.
Я обратила внимание на то, как листья ежевики лежат на надгробии, как будто обнимая его.
– Даже удивительно, что снежная буря не погубила этот побег. – Мужчина указательным пальцем нежно коснулся белого цветка. – Особенный побег, – снова повторил он, поднимаясь и отряхивая колени. – Что ж, я, пожалуй, пойду… Я просто подумал, что вы захотите узнать о ежевике.
– Спасибо, – поблагодарила я, глядя на него с большей благодарностью, чем могла выразить словами.
Я долго сидела у могилы, думая о ребенке, которого мне не суждено было увидеть и узнать, о том, что мне не пришлось пережить. Первые шаги, первые слова, детский сад, школа, качели и рисунки мелом на асфальте, летний лагерь. Я встала и прислонилась к стволу ивы. Я пришла сюда, чтобы найти Дэниела, а не тонуть еще глубже в моем горе. Я пришла ради Веры. Я глубоко вдохнула и пошла между могилами Кенсингтонов, большинство из которых были украшены мраморными надгробиями и вазонами. Надгробия для богатых людей. Руби Кенсингтон. Илайес Кенсингтон. Мэрили Кенсингтон. Где же Дэниел? Элеанора Уолш Кенсингтон. Луи Кенсингтон III. Мой взгляд уперся в маленькое надгробие. Детская лошадка-качалка была выгравирована в его верхней части. Мое сердце забилось быстрее, когда я читала надпись. ТОМАС КЕНСИНГТОН, СЫН ДЖОЗЕФИНЫ КЕНСИНГТОН, РОДИЛСЯ 21 АПРЕЛЯ 1930 ГОДА, УМЕР 9 ИЮНЯ 1936 ГОДА. Я переписала это в блокнот.
Даты подходили идеально. Джозефина, должно быть, похитила его, когда ему было три, и через несколько лет мальчик умер. Вот он, маленький Дэниел – как говорит Уоррен, они называли его Томасом, – спит вечным сном под моими ногами. Я покачала головой. Нет, ему не будет покоя без своей матери.
* * *
Я отправилась прямиком в офис, припарковала машину недалеко от здания «Геральд», пролетела мимо куривших сотрудниц из отдела продаж, даже не поздоровавшись с ними, и быстро прошла к своему столу. Я открыла файл с черновиками очерка и, сверяясь с записями в своем блокноте, начала писать. Ева. Кафе «Лаванто». Семья Кенсингтон. Вырезки из старых газет. Показания мистера Иванова в суде. Надпись на надгробии соединила все это в единое целое. Я писала даже во время ленча, хотя обычно уже к полудню бывала голодна как волк. В два часа дня я откинулась на спинку кресла и посмотрела на законченный черновик очерка на экране. Написала последнее предложение, затем вернулась к самому началу. Курсор замигал на заголовке. «Ежевичная зима: майская снежная буря раскрывает тайну мальчика, пропавшего в 1933 году». Под заголовком я уверенно напечатала: «Клэр Олдридж». Не помню, когда я в последний год так гордилась бы своей работой.
Я распечатала текст, получилось пять страниц. Хотя Фрэнк снял меня с этого задания, он наверняка захочет взглянуть на то, что получилось. Но сначала я зашла в офис к Эбби. Она отвлеклась от монитора и повернулась ко мне. Я положила распечатанные страницы ей на стол, потом села в гостевое кресло и дала подруге возможность погрузиться в текст. Эбби периодически поднимала на меня глаза, она выглядела шокированной, потом снова возвращалась к тексту и продолжала читать.
– Вот это да! – Эбби вернула мне бумаги.
– Ну как?
– Это невероятно. Ведь в этом очерке ты обвиняешь всю семью твоего мужа… Ты это понимаешь?
Я пожала плечами.
– Такова правда.
Эбби засомневалась.
– Правда или нет, но ты же знаешь, что Кенсингтоны никогда не позволят тебе это напечатать.
– Им придется это сделать, – ответила я. – Об этом нужно рассказать.
– Согласна, – Эбби задумалась. – Кстати, что насчет Веры? Ты нашла ее могилу?
Я вздохнула.
– Нет. – Я снова посмотрела на страницы, которые держала в руке. – История кажется незаконченной без этой информации, по крайней мере, для меня.
Моя подруга нахмурилась.
– Что, по-твоему, обо всем этом подумают Кенсингтоны?
– Меня больше не интересует, что они думают. – Я посмотрела в окно, выходящее на улицу, где по тротуару молодая мать вела за руку своего маленького мальчика. На нем был желтый плащ и ботиночки в тон. Я снова посмотрела на Эбби. – Пришло время миру узнать о том, что случилось с Дэниелом Рэем.
Эбби пристально посмотрела на меня.
– Я горжусь тобой, дорогая. Ты прошла долгий путь.
– Спасибо, – поблагодарила я и вышла.
Фрэнк разговаривал по телефону, поэтому я просто положила текст перед ним на стол и прошептала:
– Я знаю, что ты зарубил тему, но черновик перед тобой. Я должна была его закончить.
Улыбка босса демонстрировала его прощение.
Когда я вернулась к себе, мигающий красный огонек на телефоне сообщил, что меня ждет голосовое сообщение. Я набрала пароль и прислушалась: «Клэр, это Ева. Простите, я была на прогулке, когда вы звонили. Странно оставлять сообщение на автоответчике, но я все-таки это сделаю, чтобы не задерживать ваше расследование. Вы спрашивали, где похоронена Вера. Ее могила находится на маленьком кладбище на Первом холме, в северной части города. Девятое захоронение слева, рядом с проволочной оградой. Раньше я чаще там бывала, но теперь в силу возраста я давно не навещала могилу. Я рада, что вы сможете побывать там, дорогая».
Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. Взяв пиджак и сумку, я направилась к выходу, где едва не налетела на Фрэнка.
– Вот это, – произнес он, жестом приглашая меня вернуться к столу и сесть, – настоящий шедевр.
Я осторожно улыбнулась.
– Ты действительно так думаешь?
– Да. Это твое лучшее расследование. И стиль… – Фрэнк покачал головой, как будто любуясь прекрасной картиной, – просто прекрасный. – Он с удивлением посмотрел на меня. – Клэр, ты вернулась.
– Спасибо. Но все эти сведения о Кенсингтонах…
Фрэнк поднял руку.
– Это очерк. Его нужно напечатать. Не волнуйся, я все улажу с редакционной коллегией.
– Ладно. – Я снова встала.
Фрэнк поднял брови.
– Куда это ты собралась?
– Иду еще по одному следу, – ответила я. – Сегодня вечером пришлю тебе готовый очерк по электронной почте.
– Буду ждать с нетерпением, – просиял Фрэнк, провожая меня.
Во второй половине дня я остановила машину у входа на кладбище на Первом холме. Ничего похожего на идеально ухоженное кладбище Брайант-Парк. Этот погост, окруженный ржавой проволочной оградой, был совершенно заброшенным. Вокруг надгробий, многие из которых были испорчены граффити, росли сорняки. Из предосторожности я заперла «БМВ» и вошла в ворота, возле которых высились мощные кедры, отбрасывавшие на землю темные тени.
