Степан Иванов, каменщик, был арестован и отправлен в тюрьму за то, что избил свою жену Арианну Иванову, которая заявила о повреждении головы и шеи.
Значит, этот каменщик был склонен к насилию. Я кликнула по следующему заголовку. ИВАНОВА ПОДОЗРЕВАЮТ В УБИЙСТВЕ. Я вздрогнула. «Полиция обвинила Степана Иванова в убийстве женщины, чье тело было найдено на прошлой неделе в озере Вашингтон. Каменщик Иванов был последним, кого видели с этой женщиной, которая, как предполагают, занималась проституцией».
Проститутка? Я снова вздрогнула. Если это и в самом деле была Вера, значит, ее жизнь сложилась крайне неудачно. Я покачала головой, не веря своим глазам. В этой истории должно быть что-то еще. Я вспомнила, как тетя Би предложила мне поговорить с ее подругой Лилиан. Может быть, у нее есть хоть какая-то информация. Я вбила в поисковую строку ее фамилию, и когда появился номер телефона, я набрала его. Мне немедленно ответил мужчина с густым рокочущим басом:
– Алло?
– Простите, я, вероятно, ошиблась. Я пытаюсь связаться с дамой по имени Лилиан Шарп.
– Это моя жена, – ответил мой собеседник. – Она дома. Как мне вас представить?
– Меня зовут Клэр Олдридж, я из газеты «Сиэтл Геральд».
– Здравствуйте, я Лилиан Шарп.
– Здравствуйте, миссис Шарп.
– Слушаю вас.
– Простите меня за беспокойство, но я работаю над очерком о маленьком мальчике, который пропал в мае 1933 года во время снегопада.
– Да.
– Вы помните?
– Не мальчика, о котором вы говорите, а буран. Все его помнят. Он просто обрушился на город. И это в мае! Почти такой же буран, какой был у нас на этой неделе. Такое странное совпадение.
– Да, действительно, – отозвалась я.
– Чем я могу помочь вам, мисс Олдридж?
– Я только что беседовала с вашей старинной приятельницей Би Ларсон, – произнесла я.
– Би?! Как она?
– Боюсь, не слишком хорошо. Сейчас она прикована к постели. У нее проблемы с сердцем.
– Благослови ее господь. Я должна навестить ее. Она по-прежнему на острове?
– Да, – ответила я. – Я вчера ездила к ее племяннице. Би сказала мне, что ваш отец был известным адвокатом в 1930-х годах.
– Это так. В те годы он вел несколько резонансных дел.
– Не было ли случайно среди них дела об убийстве Веры Рэй?
Лилиан вздохнула.
– Как бы мне хотелось вспомнить… Вполне возможно, хотя это имя мне ничего не говорит.
– Би упоминала архив вашего отца, – не отступала я. – Он случайно не у вас?
– У меня. Моя внучка Лиза потратила почти все прошлое лето, приводя его в порядок. Отец всегда докапывался до правды, как, судя по всему, и вы. Архив находится в нашем старом доме в Уиндермире.
Разумеется, я знала это место. Это был один из самых престижных исторических районов Сиэтла.
– Я там выросла, – продолжала Лилиан, – но теперь дом пустует. Мы с мужем живем в доме престарелых. Но мне невыносима мысли о продаже старого дома. Я надеялась, что кто-нибудь из моих мальчиков поселится в нем, но у них другие планы. И я их не виню. Дом просто в ужасном состоянии, – женщина вздохнула. – Не слушайте мое ворчание. Если хотите, мы могли бы встретиться там завтра. Надеюсь, вас не испугает пыль и паутина. Там давно не убирали.
– Я была бы вам очень благодарна, – с радостью согласилась я.
– Часть архива мне пришлось отдать, но в гостевой спальне осталось несколько коробок с документами – все это Лиза решила сохранить. Будем надеяться, вы найдете там нужные бумаги.
– Огромное вам спасибо, – поблагодарила я Лилиан. – Могу ли я приехать завтра утром, скажем, в девять тридцать?
– Время выбирайте сами. Мы с мужем ранние пташки, встаем на рассвете. Адрес такой: дом 5985, бульвар Уиндермир. Это старый особняк в колониальном стиле, перед входом растет большая голубая ель.
– Отлично. – Я записала адрес в блокнот. – Встретимся завтра.
В сумке зажужжал мобильный. Только не это. Я достала телефон и открыла эсэмэс-сообщение от Доминика. «Как насчет совместного ленча на рынке в час?» Я улыбнулась и быстро написала ответ: «Буду стоять у первого прилавка с цветами. Захвати аспирин».
* * *
Доминик ждал меня на углу рынка с букетом гортензий, завернутых в плотную коричневую бумагу.
– Это тебе, – сказал он и уложил огромную охапку на сгиб моей руки.
– Какие красивые. – Я чувствовала себя неловко, принимая их, особенно после вчерашнего вечера.
– Как твоя голова?
– Раскалывается, – ответила я.
Доминик вытащил из кармана пузырек с лекарством.
– Держи. – Он протянул мне две белые таблетки.
Я запила их водой из бутылки, которую достала из сумки.
– Умираю от голода. Куда ты меня поведешь?
Он указал на блинную на другой стороны улицы. Мы с Этаном бывали там, когда я была беременна и требовала блинов.
– Как насчет «Ла Буш»?
Я пожала плечами.
– Идет.
Мы перешли вымощенную булыжником мостовую. Мои каблуки то и дело проваливались. Мне нравилась архитектура этой части Сиэтла. Должно быть, именно так город выглядел в те времена, когда много лет назад через рынок проходили Вера и Дэниел.
Мы с Домиником устроились на стульях лицом к окну. Официантка приняла у нас заказ. Он выбрал блины с грибами, а я – с козьим сыром и жареным красным перцем. Именно за такими блинами я много раз посылала Этана, когда беременность диктовала мне свои предпочтения в еде.
– Послушай, – обратилась я к Доминику, – прости меня за вчерашний вечер. Мне очень жаль…
– Незачем извиняться. И стыдиться тебе нечего.
– Думаю, есть, – сказала я. – Я замужем, а вела себя как…
– Ты вела себя как женщина, которой причинили боль, – ответил Доминик. – И кстати: мы не целовались.
Я наморщила лоб.
– Нет? Точно?
– Ты пыталась меня поцеловать, – улыбнулся Доминик. – И я даже подумывал о том, чтобы позволить тебе сделать это, но передумал.
Я выдохнула.
– А как твоя золовка?
Я не слишком хорошо помнила ситуацию, но обвиняющий взгляд Лесли отпечатался в моей памяти.
– Она никогда меня не любила.
– По-моему, она настоящая ябеда.
Я отхлебнула воды.
– Это точно. Лесли наверняка рассказала эту историю Этану и своим родителям во всех подробностях. Но в ее версии мы с тобой целовались взасос.
