Стол, за которым оказался Лемехов, находился недалеко от подиума, где обычно появлялся президент, обращаясь к гостям с приветствием. Затем он спускался с подиума и обходил несколько ближних столов, держа в руке бокал шампанского. Лемехов надеялся чокнуться с Лабазовым и попросить о свидании.
Стол был уставлен закусками, бутылками, сиял хрусталем и фарфором. Собравшиеся за столом были хорошо знакомы Лемехову. Дружески здоровались, поздравляли друг друга с праздником.
– Был прекрасный парад, Евгений Константинович, – произнес министр финансов, белокурый, с мягким, чуть ватным лицом. – Я готов простить вам чрезмерные расходы на оборону. Хотя, конечно, траты огромны.
– Безопасность стоит любых денег, Антон Филиппович. Будем кормить свою армию, а не чужую. – Лемехов положил на тарелку министра ломоть красной рыбы.
– Я знаю, вы собираетесь в Сирию, Евгений Константинович. – Замминистра иностранных дел, любезный, с утонченным усталым лицом, украшал свою тарелку семгой, севрюгой, говяжьим языком и креветками. Словно создавал экспонат для выставки современного искусства. – Я связался с нашим послом в Дамаске. Он будет постоянно с вами, даст исчерпывающую информацию.
– Сирийцы настаивают на продлении контракта по «Панцирю», – ответил Лемехов, наблюдая, как замминистра кладет рядом с розовыми креветками фиолетовые маслины. – Надеюсь на вашу поддержку, Степан Трофимович.
Банкир Промбанка, тучный, розовощекий, с элегантной бородкой, позволял официанту наливать в бокал золотистое, с серебряными пузырьками шампанское.
– Хочу сообщать вам, Евгений Константинович, что наш банк открывает новую кредитную линию специально для вашей оборонки. Условия льготные.
– Всегда приятно иметь друзей-банкиров. Обдерут как липку, но по-дружески, – пошутил Лемехов.
– Не нападайте на банкиров, Евгений Константинович. Не ущемляйте в их лице права человека. Хотя, конечно, они не совсем люди. Скорее боги, – мелко засмеялся седой лысоватый глава правозащитного комитета, известный своей программой десталинизации.
– А все-таки быть на Волге городу Сталинграду, Андрей Евсеевич, – поддел его Лемехов и увидел, как зло заблестели маленькие глазки правозащитника.
Официанты раскладывали закуски, наливали шампанское. Лемехов, поддерживая необязательную беседу, гадал, не является ли кто-нибудь из этих именитых людей членом тайного ордена «Желудь».
Голос с восторженным придыханием, пролившийся откуда-то сверху, возвестил:
– Президент Российской Федерации Юрий Ильич Лабазов!
Все потянулись на этот певучий голос, единодушно вставали, и на ярко озаренный подиум вышел президент, невысокий, ладный, точно и изящно переставлявший ноги, с легкой отмашкой левой руки, с выправкой офицера. Все неотрывно смотрели, как он приближается к стойке в центре подиума.
Лемехов остро следил за его движениями и обнаружил в поступи едва заметную аритмию, словно каждый четкий шаг и безукоризненная осанка стоили ему боли.
Президент подошел к стойке. Появился служитель с бутылкой шампанского и бокалом. Наполнил бокал и передал президенту. Лабазов принял бокал, обвел зал приветливым, одинаковым для всех взглядом:
– Дорогие друзья, поздравляю вас с праздником великой Победы. Эта Победа добыта нашими отцами и дедами ценой великих жертв и утрат. Она принадлежит всему человечеству. Россия гордится тем, что она является родиной великой Победы. Будем достойны этого всемирно-исторического подвига. За Победу! – Он поднес бокал к губам и ровно, спокойно выпил.
Все воодушевленно чокались, наполняя зал стеклянным перезвоном. Банкир, чокаясь с Лемеховым, лукаво прищурил глаз и произнес:
– За нашу Победу!
Лемехов ждал, что Лабазов спустится с подиума и направится к столам. И тогда, ударяя своим бокалом в бокал президента, Лемехов договорится о встрече.
Но Лабазов опустил бокал на стойку и покинул подиум, все с теми же, едва заметными сбоями в походке, которые вызывались болью.
Празднество продолжалось, но Лемехов потерял к нему интерес, разочарованно осматривал зал.
Министр финансов, осторожно отпив половину бокала, произнес:
– Все-таки наш президент умеет превратить политику в увлекательный театр. Умеет внести в обыденность искусную интригу.
– Что вы имеете в виду? – спросил банкир.
– Опубликован шорт-лист преемников на пост президента. Конечно, в нем значатся премьер-министр, глава Совета Федерации, глава Думы, глава Администрации президента. Но кроме них заявлена еще одна неназванная фигура. Не из титульного списка. Какой-то особо любимый президентом деятель. Вы не знаете, кто это, Евгений Константинович? – Министр, лукаво улыбаясь, обратился к Лемехову.
– Даже если бы Евгений Константинович знал, то не ответил бы. – Правозащитник понимающе усмехнулся.
– Я уже сказал вам, Евгений Константинович, в Дамаске вас встретит посол, вы рассчитывайте на его всяческое содействие, – сказал замминистра иностранных дел.
Лемехов увидел, как через зал идет генерал ФСО Дробинник, доверенное лицо президента. Он выполнял его особые поручения, формировал список визитеров. Лемехов поднялся и поспешил навстречу генералу.
– С праздником, Евгений Константинович. – Дробинник дружелюбно пожал руку Лемехова, глядя на него прозрачными глазами, в которых, как икринки, мерцали темные точки.
– С великой Победой, Петр Тихонович, – дорожа этим дружелюбием, ответил Лемехов.
– Ну как, удалось поохотиться? – спросил Дробинник. Его узкое лицо было бледным, и только пересекавший его шрам странно розовел. – Я улучил два денька и махнул на вертолете под Талдом. Привез трех гусей.
– А я как цепями прикован. Сам как гусь.
– Я знаю, вы побывали в Волгограде. Призвали вернуть ему имя Сталинград. Я, признаться, того же мнения. Даже сказал об этом шефу. А он ответил – еще не время. Пусть люди созреют. Тогда, быть может, проведем референдум.
– Хотел просить вас о любезности. Мне необходимо повидаться с президентом. Обсудить неотложные проблемы космической отрасли. В нашем «Лунном проекте» возникли заминки. Устройте мне встречу с Юрием Ильичом.
Дробинник смотрел на Лемехова спокойными, прозрачными, как талая вода, глазами, на дне которых притаились темные икринки.
– Я постараюсь. Когда вы вернетесь из Сирии, позвоните мне. Думаю, шеф согласится вас принять.
Они обменялись рукопожатиями, Дробинник двинулся через зал, и многие, увидев его, вставали.
Гости покидали банкет. Лемехов уходил вместе с двумя знаменитыми врачами, кардиологом и нейрохирургом. Шел между ними, шутил:
– В таком обществе мне не страшны ни тромб в сердце, ни опухоль в мозгу.
Купола Успенского собора казались золотыми, запущенными в космос шарами. Их резные кресты, как антенны, принимали из мироздания священные послания.
