Черт, заметили!
Беспорядочно стреляя, они бросились ко мне. Ну не страшно это. Сразу видно непрофессионалов. Я отскочила назад, к их машине. Вторая машина стояла метрах примерно в десяти, у входа в подворотню. Так что оттуда вряд ли меня увидят – темно здесь.
Рывком открыв дверцу их тачки, я прыгнула внутрь, завела машину – ключи торчали в замке зажигания – и включила фары.
Все, голубчики. Парни остановились – свет слепил им глаза, – совсем деморализованные. Вот тут-то и пощелкать их из этого «кольта», как куропаток в сезон охоты, но, видно, несколько лет гражданской жизни наложили на меня все-таки свой отпечаток. Я пристрелила только первого, кто кинулся на машину. Остальные сразу же упали на землю, стрелять даже прекратили.
Зато загремели выстрелы сзади. Зазвенело разбитое стекло. Я пригнулась и рванула рычаг переключения скоростей. Взревел мотор. Ребятки, лежавшие перед машиной, с воплями откатились в стороны. Две пули разнесли зеркало заднего вида, секунду спустя вдребезги разлетелось лобовое стекло.
Ого, вот это штурмовой огонь!
Набирая скорость, я выкатилась за поворот и, выстрелив несколько раз наобум назад, рванула прямо на ворота, машина не моя – чего жалеть. Вот пробиться бы…
Машина с грохотом влетела в деревянные ворота, сквозь разбитое стекло на меня посыпались щепки и рухнул сноп солнечного света – прорвалась!
Сзади бессильно громыхнули два выстрела.
* * *
Нет, два покушения за два дня – даже для человека с моим опытом и моей подготовкой – это немного… того.
Самое интересное, что выслеживают и нападают на меня тогда, когда я, проводив Григорьева, направляюсь куда-нибудь по своим делам. А если связать покушения на меня и кражи григорьевских документов? Тогда осведомитель, направляющий злоумышленников, должен быть связан с банком. Либо он работает там, либо… либо не работает. Может, он семечками торгует у «Булет-банка»? При входе-выходе?
Да нет, чушь. Нет там никаких торговцев семечками. При входе-выходе.
Тогда что?
И как это я не могу слежку засечь? Если я не могу засечь слежку, значит, следит кто-то из своих. В смысле – кто-то из тех, кого я не могу подозревать. И тут же справедливый вопрос – тук-тук, кто там?
Кто там?..
Я снова проснулась ни свет ни заря – в пять часов утра. Опять ерунда всякая снилась.
Я вышла на балкон, сон не уходил, лип по стенам комнаты – вот я и вышла на балкон. Курить не хотелось. В комнату идти обратно – то же.
Тети дома не было, она на дачу уехала, и я до шести часов проторчала на балконе – нервы совсем что-то. Никогда такого не было, чтобы нервы…
Лечиться уже надо. Или жениться. Не хочу лечиться, а хочу жениться. Я тряхнула головой, сжала виски руками, сконцентрировалась на участке мозга, отвечающем за мои воспоминания, и выплюнула сон в забалконное пространство.
Все. Ты смотри, помогают мои институтские уроки прикладной психологии.
Завтракать я не стала, выпила стакан чаю и пошла в банк. Сегодня же после дежурства своего к Генриху закачусь. Если это он, падла…
* * *
Когда я подошла к банку, часы мои показывали десять минут восьмого. Рань какая. Никого еще, наверное, нету здесь. Один Александр Владимирович, может быть, притащился. Пораньше начал работать, чтобы документы опять на ночь домой не волочь.
Не доверяет мне, значит. Вернее, не надеется на мою помощь. Черт, стыдно-то как.
Не-ет, надо включаться как следует и работать на полную катушку. А то всю репутацию порушу.
Огромная стеклянная дверь банка, похожая на стенку аквариума, была закрыта. Я позвонила – не стоять же здесь на пороге, дожидаясь начала рабочего дня. Хоть в приемной посижу, хоть в вестибюле, если Александр Владимирович еще не пришел.
Я позвонила еще раз и прильнула к стеклу. К двери, вяло передвигая ноги, как больной в тапочках, приближался охранник. На его лице ясно читалось: десять минут восьмого, не начался еще рабочий день, не пущу.
Охранник оглядел меня, махнул рукой и отвернулся. Я прижала кнопку звонка и не отпускала пальца до тех пор, пока охранник не открыл мне дверь.
– Вы чего, дамочка? – ощерился он. – Русским языком же… Подождите часок!
Вот, я еще с обслуживающим персоналом буду…
– Без работы захотел остаться? – поинтересовалась я, отодвигая его в сторону. – Так останешься.
– Эй, эй, – оторопело завякал парень.
Он схватил меня сзади за рукав, я легко вырвала руку и проследовала к лестнице.
– Колян! – завопил за моей спиной обалделый страж. – Колян, иди сюда! Тут какая-то…
Колян показался, когда я ступила на первую ступеньку лестницы. Моя нога, занесенная уже на вторую ступеньку, застыла в воздухе и медленно вернулась в исходную позицию.
– Привет, Колян, – поздоровалась я.
Я узнала его. Он тоже меня узнал, клацнул от удивления челюстью и отступил за порог комнаты, из которой только что вышел, наверное, помещения для охраны.
– Привет, Колян, – повторила я, приближаясь к нему, – охраняешь, значит. Как же это – мы уже второй день коллеги, а до сих пор не виделись?
* * *
С Коляном мы, так сказать, познакомились два года назад. Правда, звали его тогда не Колян вовсе, а Петя. Петя, или Череп. Петя-Коля-Череп работал тогда на Генриха Юсина.
То ли правой рукой Генриха был, то ли еще что-то в этом роде. Точно знаю только, что не последнее место он в банде занимал. Еще знаю, какие-то трения у него с Генрихом были. Не помню, какие.
А собственно знакомство наше состоялось, когда Петя-Коля-Череп зашел в офис к Селиверстову, у которого я тогда работала. За данью зашел.
Меня он тогда не знал, меня еще и Генрих не знал. В общем, если опустить безобразную сцену в офисе… Короче говоря, после нашей первой встречи Петя пролежал две недели в городской больнице с металлическими фиксаторами на челюсти.
После этого он всегда со мной разговаривал вежливо.
* * *
Я вошла вслед за Коляном в комнату охраны и прикрыла за собой дверь.
– Здравствуй, Петенька-Коленька, – поздоровалась я.
– Здравствуй… те, – запнувшись, ответил он.
Мы помолчали.
Петя-Коля запустил палец в обширную свою ноздрю и деликатно покашливал.
– Давно Генриха видел? – осведомилась я, присев на один из двух стульев, стоявших в комнатке.
– Давно, – вынув палец из носа и широко открыв глаза, признался Петя-Коля.
– Ой ли? – не поверила я. – А мне кажется, что вчера только вы с ним общались. По поводу, кстати, моей персоны.
