Культурной двойственности и неопределенности, в которой вынуждена была выстраивать себя русскоязычная поэзия Израиля, соответствует тотальная деидеологизация современной западной культуры с ее философским скепсисом и крушением традиционных идеологических систем. Иными словами, тот культурный опыт, который лег в основу израильской русскоязычной поэзии, является всего лишь слегка преувеличенной формой культурного опыта современного западного человека, вынужденного выстраивать свой мир в условиях отсутствия самоочевидных философских основ, в промежутке между культурами, ставшем основной формой культурного пространства, среди переизбытка обозначающего и исчезновения значимого. Однако в этих условиях — и в отличие от многих других поэтических государств — израильская поэзия на русском языке нашла в себе силы и мужество уклониться от дешевых пряностей самодостаточной иронии, от самовлюбленной игры с обломками разбитых идолов, но обратилась к неустойчивой и двусмысленной подлинности человеческого существования, к его пульсации под взглядом вечности, к потерянности человека среди обломков культур, к ускользающему мерцанию смысла и к содранной коже чувства. Именно такой выбор, как мне кажется, и делает эту поэзию значимой, немаргинальной, современной — хотя, возможно, и излишне современной.
Между игрой и театром
Под стенами города расположились объединенные армии людей, эльфов и гномов. Около надвратной башни шел бой. Гномы, прикрываясь огромными щитами, пытались выбить тараном ворота; на них с башни падали камни, лилась раскаленная смола. Фланги атакующих защищали два ряда щитоносцев; копейщики готовились к тому моменту, когда ворота будут выбиты и они тоже смогут вступить в бой; легкие эльфийские лучники непрерывно стреляли по защитникам сторожевых башен. Части атакующих удалось подняться на стену по приставной лестнице, но штурм был отбит, и смельчаки погибли; их трупы вывесили над стенами. Чуть позже нуменорцы, защищавшие город, вывели на башню эльфийскую принцессу, похищенную накануне; увидев, что она в руках врагов, многие из эльфов стали говорить о том, что осаду придется снять. Под действием чар некроманта один из висящих на воротах трупов заговорил и предрек грозящую ей судьбу — в том случае, разумеется, если эльфы не оставят своих союзников. В рядах наступающих начался раскол; а еще чуть позже осаждающие узнали, что их решение собрать все силы для штурма было опрометчивым. Пока осаждающие вели долгие и путаные переговоры с осажденными, обсуждали тактику осады и пытались выбить ворота, две большие диверсионные группы нуменорцев пробрались сквозь потайной ход в Черном храме, прошли кружными лесными путями, перебили немногих оставшихся защитников людских городов, сожгли оба города и окрестные посевы, похитили казну и вернулись тем же путем в свою крепость. Армии осаждающих, уже изрядно поредевшие во время штурма, потеряли свои тылы и базы; часть воинов потребовала снять осаду и вернуться домой; да и эльфы вышли из игры. Настало время выбирать, и этот выбор должен был во многом определить судьбу народов Арды.
* * *
Описанное в предыдущем абзаце может озадачить читателя. Несмотря на то что общий ход развития событий достаточно ясен, из сказанного невозможно понять, о чем идет речь. Это может быть пересказ отрывка из Толкина или книги кого-нибудь из его многочисленных последователей и эпигонов; но это может оказаться и кратким содержанием одного из голливудских фильмов или даже компьютерной игры.
Все эти версии ошибочны; речь идет не о книге, фильме или компьютерной игре, а о пересказе эпизода из достаточно нового явления, которое получило название «ролевых игр». «Ролевые игры», привезенные около десяти лет назад из России, прижились на израильской почве, сильно изменились по сравнению со своим прототипом, а в последнее время еще и перестали быть чисто репатриантским увлечением; на одну из игр приехало около трехсот уроженцев страны.
Так что же такое «ролевая игра»? Простейший, хотя и не самый точный, ответ — «театр». Впрочем, если это и театр, то речь идет о крайне необычном театре. Во-первых, спектакли в этом театре продолжаются долго: от одного до трех дней. Во-вторых, этот спектакль происходит на огромной сцене, обычно в качестве такой «сцены» выбирается целый лес. В-третьих, количество «актеров» значительно превышает привычные нормы; речь идет о сотнях участников. В-четвертых, на этом спектакле нет зрителей: происходящее в нем можно увидеть только глазами «актера»; театр «ролевых игр» предполагает глубокое погружение в создаваемый мир и несовместим с пассивностью. И наконец, и это, пожалуй, самое главное, это театр без сценария. Книга, которая выбирается в качестве основы игры, задает лишь общие параметры мира, воссоздаваемого на игре: предысторию событий, основные города и страны, общие верования, обычаи и стремления их жителей. В то же время развитие событий и исход определяются самой игрой; они зависят от решений, принятых главами команд (городов, стран или племен), от найденных (или ненайденных) магических предметов, от заключенных (или незаключенных) союзов, от исхода сражений, от удач и ошибок игроков. Это театр, который пишет свой сценарий действием, — микромодель человеческой истории. В нем, как и в истории, бывают победители и побежденные, выигравшие и проигравшие.
Первое, что бросается в глаза человеку, впервые оказавшемуся на «ролевых играх», — оружие, доспехи и боевые действия: мечи, копья, луки, боевые топоры, латы, шлемы, щиты, засады, маневры, боевые крики и большие сражения. Однако это самый внешний, а обычно и не самый значимый слой игры. Сами по себе деревянные мечи и копья с мягкими наконечниками из пенополиэтилена имеют к игре ничуть не большее отношение, чем окрестный лес или лунная ночь. Доспехи воинов являются только частью (хотя и очень значимой частью) «реквизита» игры — они находятся в одном ряду с мантиями королей, плащами магов, шкурами драконов, облачением жрецов, храмовой утварью и оформлением игровых территорий. Что же касается оружия, то не менее важным, чем оружие отдельных воинов, являются укрепления городов: ворота, башни, подъемные мосты, штурмовые коридоры. Более того, даже будучи собранным вместе, все это еще не становится игрой — скорее необходимыми условиями, делающими ее возможной. Сама же игра, помимо боевых действий, включает в себя путешествия по чужому, часто враждебному миру, маскировку, разведку, дипломатические союзы, поиск магических предметов и тайного знания, попытки обмануть противников и не дать обмануть себя, рассчет своих сил и сил врагов и, как уже говорилось, театр — очень много театра. Если же финальный бой между основными противостоящими лагерями происходит, то он получает смысл только в качестве части общей картины игры. Игра же как таковая есть акт создания мира.
* * *
Процесс подготовки к игре обычно долог и кропотлив. Как и во многих других областях, успех тут во многом зависит от тщательности подготовки. Упрощая процесс, выделим несколько основных этапов. Первый из них — выбор мира: авторы игры выбирают книгу, по которой эта игра будет проводиться, и временную точку внутри повествования, с которой игра будет начинаться. Следующим этапом является создание общих рамок игры, параметров мира и, наконец, списка команд. После того как подобный список создан, подготовка начинает вестись на двух уровнях. Авторы игры, которых обычно называют «мастерами», должны детализировать игровую географию, подробно разработать правила магии и боя, определить основные цели каждой из команд. Чуть позже авторы игры определяют список тех персонажей, которых на игре обычно называют «мастерскими» — своего рода игровых катализаторов, которые, не стремясь к реализации своих собственных целей, приводят в действие сложный сюжетный механизм игры. В зависимости от воли «мастеров» они помогают командам или путают им карты, переносят информацию и дезинформацию, продают и покупают магические предметы, часто просто создают особую атмосферу того или иного места игрового мира. «Мастерский персонаж» может быть не только великим магом, но и драконом, и даже диким бессловесным оленем.
