Идеи bons omes и bonas femnas — в том виде, в котором они были сохранены в полемических текстах того периода и записях инквизиции, — часто расплывчаты и противоречивы. Как уже говорилось, эти идеи имели больше отношения к местным политическим, экономическим, религиозным и культурным проблемам, нежели к сложным теологическим построениям итальянских дуалистов, не говоря уже о богомилах, павликианах или манихеях. В движении участвовали представители обоих полов и всех слоев общества. Соответственно его теологическое выражение было достаточно смутным, хаотичным и аморфным. А это, в свою очередь, означает, что еврейский поэт с другой стороны Пиренеев, несмотря на все географические и культурные связи, едва ли был в курсе всех деталей катарской теологии. Гораздо более вероятно, что его понимание их взглядов, как это часто бывает, было основано на смеси наиболее распространенных идей приверженцев катарского движения, а также их оппонентов-католиков, которые, в свою очередь, были не самыми объективными наблюдателями. Из этого же можно заключить, что, будучи основанным в основном на слухах, еврейское эхо катарской полемики могло воспроизвести ее весьма приблизительно — что и произошло на самом деле, как будет показано ниже. Поэтому и меня интересует здесь именно эта «приблизительная» картина дуалистических идей на Юге Франции, а не исторические корни катарской теологии во всей ее сложности. Говоря чуть более формально и принимая во внимание цель анализа, меня интересует «катарский дискурс» данного периода, а не теологические детали идей катаров. И следовательно, дискурсивный анализ может поспособствовать достижению этой цели в значительно большей степени, нежели философская герменевтика. Для подобного анализа новеллы Ибн-Шаббтая будет использован несколько модифицированный структуральный метод: выходя за рамки временной и нарративной последовательности, я хотел бы проанализировать основные смысловые элементы новеллы в их связи с катарским дискурсом и полемикой вокруг катарского вопроса. Но, в отличие от подхода Леви-Строса, анализируемые здесь элементы не являются некими неделимыми «мифемами». Скорее это устойчивые смысловые сочетания со своими специфическими особенностями и конфигурациями.
* * *
Совершенные (Perfecti), или Друзья Бога (Amici Dei). Как было сказано выше, следуя клятве, данной умирающему Тахкемони, главный герой новеллы Зерах вместе со своими друзьями находит уединенное место природного изобилия, далекое от брака и социальных треволнений; примечательно, что оно расположено в Долине Благой Вести. Там они основывают союз, посвященный размышлениям и чтению. Более того, именно этот идеал уединенной духовной жизни и общения с Богом без посредничества официальных религиозных представителей они и будут пытаться проповедовать во время своей плачевно закончившейся «миссионерской» деятельности. Сходство с катарами очевидно уже здесь, хотя взятое в отдельности от других смысловых компонент, оно может показаться незначительным. Концепция духовной элиты — «совершенных», Amici Dei, людей, пребывающих в духовной чистоте и истинном знании, — играет важнейшую роль в идеологии катаров, как и в тексте Ибн-Шаббтая. Perfecti практиковали аскетизм и отказ от мирских желаний, в том числе сексуальное воздержание, и носили простое черное одеяние. Хотя эти люди и могут рассматриваться как своего рода псевдомонахи, они жили не в монастырях, а в миру, часто в составе неких расплывчато определенных общин. В то же время, в отличие от священников и монахов, они не составляли единого целого с окружающим обществом; более того, они часто определяли себя с помощью однозначного противопоставления окружающим. Все это достаточно похоже на героев Ибн-Шаббтая, но есть и еще одно, более тонкое, сходство. В отличие от католических священников (а также раввинов), Perfecti могли осуществлять свои духовные обязанности по отношению к верующим только до тех пор, пока они вели жизнь в строгом соответствии с провозглашенными принципами веры. В случае, если будет доказана греховность или лицемерие одного из Perfecti, все его действия в отношении других становились недействительными.
Здесь будет полезно сделать небольшое историческое отступление. Согласно Ансельму Александрийскому, инквизитору второй половины тринадцатого века, первоначально катарские идеи развивались под болгарским влиянием. Когда количество верующих возросло, были введены титулы катарских епископов Латинского и Французского. Формальное объединение еретиков Ломбардии, Лангедока и Лорагэ было завершено представителем радикальной константинопольской дуалистской школы по имени Папа Нихета. Он учредил епархии Тулузы, Каркассона и Ажа, в дополнение к епископствам Альби и Франции. Вслед за успехом Нихеты на Западе конкурирующая группа богомилов менее радикального толка направила своего человека по имени Петракий. Последний заявил, что Нихета был рукоположен Симоном, епископом Другунтии, которого «обнаружили в одной комнате с женщиной». Для катаров это автоматически означало, что вся проделанная Нихетой работа, включая их собственное рукоположение, была недействительной. В результате спора о достоверности этого слуха итальянские катары разделились на шесть враждующих групп. Точно так же и у Ибн-Шаббтая: «искушение» Зераха и его измена общему делу положили конец духовной утопии, сделав недействительными результаты его некогда успешной миссионерской деятельности, и окончились королевским смертным приговором. Значимая деталь: немедленно после окончательного знака его падения — заключения брачного договора — «все воскликнули: «Увы нашему господину! Увы славе! Теперь его величие пропадет вотще, конец его грядет, а планы останутся невыполненными. Где теперь его чудеса и проповеди?.. Тот ли это человек, заставлявший трепетать мужчин и дрожать женщин? В этот день все его планы пошли прахом, а сам он отделился от своих людей!».
Еще одно сходство не менее значимо. Проведя некоторое время в идиллической общине, Зерах решает, что обязан вернуться в мир, для того чтобы пропагандировать духовный образ жизни. «Один месяц в году» он ездит с проповедями по городам и весям, обращая людей в свою веру. Розен пишет: «В первое десятилетие века несколько делегаций бродячих монахов… были посланы в Южную Францию проповедовать катарам. Бродячий «орден» Зераха, похоже, был скроен по модели этих бродячих проповедников. В то же время, проповедуя свое аскетическое учение как духовенству, так и мирянам, он больше походил на самих катаров».
Но и тут сходство гораздо глубже, нежели простая универсальность проповеди. Как кажется, для катаров идея бродячего проповедничества была не менее важна, чем концепция сообщества верующих. Подобно хиппи моей юности, Perfecti, когда не жили в своих общинах, разъезжали с места на место, обычно парами. Предпочитая ездить парами, они полагали, что следуют словам Христа о том, что он появляется всюду, где во имя него собираются двое или трое. Очевидно, что помимо прагматического аспекта прозелитизма жизнь «на дороге» — относительно свободная от социальных связей — имела для них ярко выраженную символическую ценность, являясь символическим воплощением свободы от власти церкви и общества. Последние же, в свою очередь, в восприятии катар были тесно связаны с материальным и социальной несвободой. Впрочем, на этом следует остановиться подробнее.
* * *
