Затем игрушки были возвращены в горку и заперты на ключ. Расплатившись за прегрешения детей, Роксана снова уселась рядом с отцом, тихо радуясь восстановлению мира.
Три скотча с содовой, две фанты, один ром с фантой и домашний шербет Куми были наконец разлиты по бокалам. Выпили за здоровье Наримана, после чего он предложил тост за четырех обезьянок.
— За четырех? — переспросил Джал.
— За двух обезьянок Куми и за двух обезьянок Рокси.
Они засмеялись, даже Куми улыбнулась за компанию. Нариман спросил мальчиков, как дела в школе после каникул.
— Как вам нравятся новые уроки?
— Они уже не новые, дедушка, — ответил Джехангир. — Учебный год давно начался: одиннадцатого июня. Почти два месяца назад.
— Так давно? — усмехнулся Нариман, вспоминая собственное детство, когда время вело себя так же разумно, а не проносилось равнодушно мимо, как теперь, когда дни и недели пролетают в мгновение ока. — А как ваши учителя?
— Нормально, — хором ответили оба.
— Расскажи дедушке, кем тебя назначила учительница, — подсказала сыну Роксана.
— Я контролер домашних заданий. — Джехангир объяснил, что в классе три контролера, которым поручено проверять выполнение домашних заданий в классе.
— А если окажется, что кто-то не выполнил? — спросил Нариман.
— Я должен сказать мисс Альварес, и этому мальчику поставят ноль.
— И ты это делаешь?
— Конечно! — ответил Джехангир, а его мать изобразила на лице удивление вопросом.
— Ну а если ты дружишь с этим мальчиком? Все равно скажешь учительнице?
— Мои друзья всегда выполняют домашние задания.
— Толковый ответ, — заметил Джал.
— Так чей же сын? — спросил Йезад, и все засмеялись.
— Если бы такую систему ввело правительство Индии, — сказал Джал, — богатые ученики вместо домашних заданий давали бы взятки учителям.
— А директор школы, — хихикнул Йезад, — грозился уволить учителей, если те не будут отстегивать ему процент.
— Не учи детей коррупции, — сказала Роксана.
— Коррупция носится в самом воздухе, которым мы дышим. Страна специализируется на превращении честных людей в жулье. Правильно, чиф?
— Ответ, к сожалению, да.
— Псу под хвост пошла страна. И не породистому псу, а шавкам.
— Может быть, коалиция БДП и Шив Сены исправит дело, — предположил Джал. — Мы должны дать им шанс.
Йезад засмеялся:
— А ядовитой змее ты тоже дал бы шанс, если бы нарвался на нее? Эти две партии и подначили индусских экстремистов на разрушение мечети Бабри Масджид.
— Да, но то было…
— А как насчет ненависти к меньшинствам, которую Шив Сена насаждает уже тридцать лет?
Он отхлебнул большой глоток виски.
— Пап, а ты знаешь, что Шив Сена устраивает концерт Майкла Джексона? — влез Мурад.
— Все знают, — ответил ему Джал. — В газетах было. И Шив Сена миллионы на этом загребет. Они добились освобождения от налогов, потому что это, видите ли, культурное событие национального значения.
— А как же! — откликнулся Йезад. — Майкл Джексон со своим сверкающим гульфиком и рукой на пахе жизненно необходим для нации. Удивительно, что лидер Шив Сены не объявил его врагом чего-то, даже врагом хорошего вкуса не объявил. Ведь этот придурок направо и налево раздает ярлыки «анти» — антито, антисе. Южане у нас антибомбейцы, Валентинов день — антииндусская затея. Кинозвезды, если они родом из той части Пенджаба, которая после сорок седьмого к Пакистану отошла, предатели родины.
— Боюсь, если у него живот начнет пучить от карелы, так он эту тыкву объявит антинациональным овощем, — хихикнул Нариман.
— Будем надеяться, что ему набедренная повязка в паху не натирает, а то как бы он все нижнее белье не запретил, — сказал Джал.
Йезад налил себе виски, разбавил содовой.
— Откровенно говоря, мне все равно, кто у нас в правительстве и что они там делают. Я больше не верю в спасителей нации. Каждый раз получаем спасителя с половинкой.
— Пап, а почему ты про все говоришь «с половинкой»? — спросил Джехангир.
— Потому, что половинка — это самое главное.
Джехангир не понял, но все равно засмеялся. Ему нравилось слушать рассуждения отца.
— Давайте о другом поговорим, — предложила Роксана. — Скучно о политике.
— Ты права. Итак, чиф, что вы думаете о первенстве мира по крикету?
Нариман покачал головой:
— Я не одобряю эту новую разноцветную форму. Крикет — это белая фланель. А вырядиться как попугаи и обязательно закончить матч в один день — это не крикет.
— Хуже всего фанатизм, — вздохнул Йезад. — Каждая игра между Индией и Пакистаном как новая война в Кашмире.
— Я думала, мы больше о политике не говорим.
— Извини, Рокси. Чиф, так когда вы посмотрите, что вам подарили?
— Прямо сейчас!
Мальчики помчались в прихожую за подарком. Длинный узкий сверток был положен Нариману на колени, где он подрагивал в такт дрожанию его ног.
— Дедушка, можешь угадать, что это?
— Ружье? Меч?
Мальчики отрицательно качали головами.
— Длиннющая скалка для огромных лепешек?
— Опять не то, дедушка!
— Сдаюсь!
Роксана предложила дождаться Куми, но та крикнула из столовой, чтобы развернули без нее, ей некогда, она сейчас не может отвлекаться. Куми застучала посудой, напоминая о себе и о том, что она занята обедом, а не глупостями.
Видя, что отцу не справиться с оберткой, Роксана незаметно призвала на помощь Мурада. Отца она спросила, помогает ли новое лекарство.
— Сейчас гораздо лучше, смотри сама.
Нариман расставил трясущиеся пальцы.
— Как скала. Ну, почти как скала.
Из-под обрывков упаковки появилась трость.
— Какая красота! — Нариман провел рукой по отполированному дереву.
— Настоящий орех, чиф.
— Смотри, дедушка, мы надели на нее специальный резиновый наконечник, чтоб не скользила.
— Замечательно, — восхитился Нариман, передавая палку Джалу.
Джал тоже выразил восхищение подарком и для наглядности даже постучал тростью по полу.
Куми заглянула в гостиную — и застыла на пороге.
— Глазам своим не верю!
— В чем дело, цвет не тот? — забеспокоилась Роксана, зная суеверность сестры.
— Задумайтесь на минутку. Что вы дарите? И кому? Трость. Папе.
