Роксана с нарастающим беспокойством поглядывала на сыновей. Нариман повел рукой, будто желая успокоить дочь.
— Папа, ты себе не представляешь, на что способен Мурад. Такой чават растет, такой хитрюга! А младший ему подражает, когда они вместе. В одиночестве Джехангир может часами сидеть с книжкой или складывать головоломки.
Она легонько подтолкнула локтем мужа, чтобы тот следил за мальчиками.
— Боже сохрани, чтоб они что-то напортили в святилище.
«Святилище» было их тайным словечком для обозначения уймы безделушек, игрушек и стеклянных поделок, которыми была заполнена горка, благоговейно почитаемая Джалом и Куми. Среди чтимых святынь был клоун, который шевелил ушами, когда ему нажимали на живот, пушистая белая собачка с качающейся головой, крохотные модельки старинных автомобилей и работавший от батарейки Элвис Пресли, который беззвучно перебирал струны своей гитары. В былые времена Элвис пел «Деревянное сердце», но, как любил рассказывать гостям Джал, что-то в механизме сломалось в тот самый августовский день, когда умер Король.
Когда приобреталась новая безделушка, ее с гордостью демонстрировали гостям, потом торжественно помещали за стекло. Как говорил Йезад, единственное, чего недоставало в ритуале, это курения благовоний, возложения цветов и пения молитвенных гимнов. Он отмахивался от объяснений Наримана, что причина тут в болезни отца Джала и Куми и в их тяжелом детстве. На свете много обездоленных детей, возражал Йезад, но не все, выросши, фанатично играют в игрушки.
Помимо игрушек на полках стояли серебряные кубки — школьные призы Джала и Куми. К кубкам прикреплены карточки с указанием, за что получены призы: Джал Палонджи Контрактор, третья премия, бег на трех ногах, 1954; Куми Палонджи Контрактор, вторая премия, бег с лимоном на ложке, 1956, и так далее. Они хранили не все призы: только полученные на тех соревнованиях, на которых присутствовал и подбадривал детей отец.
И две пары наручных часов, теперь уже слишком маленьких для их запястий, и два вечных пера — подарки отца к навджоте сына и дочери. А было это почти сорок лет назад. По совету семейного жреца, дастурджи, с церемонией навджоте заспешили, когда стало ясно, что Палонджи осталось недолго. Дети не успели выучить все необходимые молитвы, но дастурджи заверил семью, что не станет обращать внимание на недочеты: лучше отцу присутствовать на церемонии, даже если посвящаемые помнят не все слова, дабы он спокойно умер, зная, что дети должным образом вошли в зороастрийскую общину.
Мураду надоело смотреть через стекло, и он решил открыть дверцу горки. Роксана тихонько подтолкнула Йезада, и тот предупредил сына, чтобы он ничего не трогал.
— Стекло пыльное, за ним ничего не видно.
Мурад окинул взглядом полки. Его не заинтересовали вазы, серебряные трофеи, пластмассовая гондола с гондольером, фирменный махараджа «Эр-Индии» на носу реактивного самолета, миниатюрная Эйфелева башня. Любопытство у него вызвали две ухмыляющиеся обезьянки в самом центре выставки.
У одной был барабан с палочками, другая держала в лапах бутылку с надписью «выпивка». У обеих сзади торчало по ключику. Мурад повернулся спиной к гостиной, чтобы не видно было, что он делает, и стал заводить барабанщика. Сообщник Джехангир прикрывал брата.
Но предательская пружина выдала братьев. Куми знала ее звук, как мать-дыхание своего дитяти. Забыв про напитки, она бросилась к бесценной своей горке.
— Как не стыдно, Мурад, как не стыдно! — Она притворялась спокойной, но срывающийся голос выдавал ее чувства. — Я тебе тысячу раз говорила, не трогай горку!
— Немедленно поставь вещь на место, — сказала Роксана.
— Я же ничего не ломаю, — возразил Мурад, продолжая крутить ключик.
— Ты слышал, что сказала мама! — прикрикнул на сына Йезад.
— Дай обезьянку дяде Джалу, негодный мальчишка, — вышла из себя Куми. — Пусть он заведет ее.
— Я хочу сам!
Йезад поднялся на ноги. Мурад понял, что пора сдаваться. Но не успел — Куми влепила ему оплеуху.
Испугавшись, как бы Йезад не врезал и Мураду, и Куми, Роксана вскочила с дивана, оттолкнула сына в кресло, придержала руку мужа и резко бросила Куми, что если надо наказать ребенка, то можно пожаловаться родителям! Благо они рядом!
— Я еще жаловаться должна? Вы тут расселись и спокойно смотрите, как он хулиганит! Если бы вы выполняли родительский долг, мне не пришлось бы на него руку поднимать!
— Шутишь?! — вспылил Йезад. — Если ребенок взял игрушку в руки, так это называется хулиганить?
— Давай, защищай его! Вот так дети и сбиваются с пути!
— Ты пойми, Мурад, дикра, — Джал морщился, прижимая палец к уху, — тут очень деликатный механизм.
Лишний поворот ключа — и пружина может сломаться. Тогда мой барабанщик будет молчать, как замолчал мой Элвис.
Он завел игрушку и поставил ее на стол. Лапки обезьянки заходили вверх-вниз, палочки легонько постукивали по барабану.
— Замечательно, правда? Я и вторую тебе заведу.
Вторая обезьянка подносила бутылку ко рту, опускала ее, подносила и опускала…
— Потрясающая парочка, я тебе скажу! На нее можно смотреть без конца.
Дети не проявляли ни малейшего интереса. Им-то хотелось самостоятельно завести обезьянок, самим привести их в движение, а так…
— Неблагодарные дети, — проворчала Куми, — даже не смотрят…
— Хватит, Куми, — сказал Нариман. — Забудем.
Но кровь Куми уже кипела от обиды. Ничего она не забудет, заявила Куми, это он умеет так решать проблемы. Поэтому не стоит удивляться, что он и свою жизнь исковеркал, и другим не дал жить. Не стоит удивляться, что он бесстыдно крутил роман с этой Люси Браганца, погубил и мамину жизнь, и…
Нариман обвел взглядом присутствующих и вскинул руки жестом бессильного извинения. Роксана попыталась остановить сестру:
— Ну при чем тут эти дела, Куми? К чему вытаскивать их на свет божий? Да еще при детях. И я не понимаю, какое отношение имеют к этому обезьянки?
— Не вмешивайся в мой разговор с папой! Хочешь понять, так подумай немножко!
Этот так называемый отец, он шесть жизней превратил в кошмар, и она никогда ему этого не простит, особенно его постыдных отношений с любовницей после женитьбы. Кем должна была быть эта женщина — ведьма, a не женщина, — чтобы пойти на такое? А если ей хотелось так закончить свою жизнь, то почему ей было не оказать им всем милость и не…
— Куми, — прервал ее Джал, — мы должны показать Рокси новую куклу, которую ты купила. Посмотри, Рокси. Японская кукла.
Джал добился лишь частичного успеха: Куми понизила голос, но продолжала бурчать. Послушные восторги Роксаны — прелестное кимоно, а какие цвета чудные, и вышивка настоящей золотой нитью — постепенно утихомирили Куми. Она даже привлекла внимание Роксаны к малюсенькому зонтику, который ей нравился даже больше, чем очаровательные крошечные туфельки.
