— Это ей должно быть стыдно, — говорит отец с неожиданным ожесточением, — она соблазнила меня лотереей, заставила играть, а я никогда в жизни этого не делал!
Тут даже мамино терпение лопается. Ни слова не говоря, она уходит из гостиной.
По зороастрийскому календарю, согласно которому мы молимся и совершаем религиозные обряды, родж Мурада приходится на четыре дня раньше его дня рождения. На родж мама заказала сладости в «Парси дайри фарм». Сунниту, которая по утрам приходит убирать у нас, послали за цветами для торунов- их полагается вешать на двери. Мама готовит к завтраку раво с кардамоном, мускатным орехом, корицей и большим количеством изюма и миндаля. В это утро кухня просто благоухает.
— Почему ты дважды отмечаешь его день рождения? — спрашивает отец.
— Потому, что это восемнадцатилетие, сам знаешь.
— Два празднования для парня, который и одного-то не заслуживает, — сердито говорит отец.
Мама отвечает неодобрительным взглядом.
Когда я прихожу из школы, мама просит, чтобы я отнес сладости в дом напротив: одну коробку доктору Фиттеру, другую инспектору Масалавале.
Я пытаюсь отбиться: я их почти не знаю, лучше бы она поручила Сунните утром отнести эти миттхаи. Я, конечно, знаю их по именам, и знаю, что они нам помогали после того, что случилось с тетей Куми. Я слышал рассказы о помощи, оказанной доктором и отцом инспектора нашему дедушке, когда погибли Люси и наша бабушка.
— Если прислуга приносит — это совсем не то, — возражает мама, — подарок должен доставить член семьи, выказать уважение.
Делать нечего, ставлю коробку со сладкими, пропитанными сиропом шариками на поднос, накрываю салфеткой с вышитыми павлинами по углам. Сначала иду к инспектору Масалавале. Слуга говорит, что его нет дома, и я, следуя маминым указаниям, спрашиваю миссис Масалавалу. Она откликается так быстро, будто под дверью подслушивала:
— Кто пришел?
— Джехангир, — представляюсь я, — сын Роксаны Ченой из «Шато фелисити». — Я даже пальцем показываю через плечо, чтоб ей легче было понять. — Внук Наримана Вакиля.
— Да-да, я тебя узнала, — говорит она, к моему большому облегчению.
— Мама посылает миттхаи для инспектора и для вас, по случаю роджа моего брата, ему исполняется восемнадцать.
— Да-да, как мило. Передай брату наши поздравления. И скажи маме спасибо от нас.
Она принимает коробку как должное и быстро выпроваживает меня.
Радуясь, что так быстро отделался, я перехожу к двери напротив, надеясь, что не задержусь и там. Но доктор Фиттер, открыв мне дверь, не дает мне представиться, а сразу расплывается в улыбке и тянет за руку в дом.
— Знаю, знаю, кто ты, молодой человек! Ну зайди, зайди же на минутку! Техми, Техми!
Из глубины квартиры доносится голос:
— Ну что там еще, Шапурджи, как я могу вовремя подать тебе обед, если ты поминутно отрываешь меня?
Продолжая ворчать, она тяжелым шагом выходит на веранду с ножом в руках, которым, видно, крошила зелень, судя по налипшим зеленым крошкам.
— Боже мой, у нас внук Наримана, а ты мне ничего не говоришь?
Она кладет нож на чайный столик, вытирает о юбку руки и щиплет меня за щеку. От ее пальцев пахнет кориандром. Я снимаю салфетку и вручаю джалеби, повторяя мамины слова.
— Мураду уже восемнадцать, — она забирает у меня поднос, — подумать только! А сколько же тебе?
— Четырнадцать. Пятнадцатый пошел, — отвечаю я.
Доктор Фиттер улыбается:
— Новое поколение, готовое править миром. Надеюсь, вы сделаете его гораздо лучше, а? Садись, расскажи про школу.
Он беседует со мной, миссис Фиттер уносит сладости. Я немножку беспокоюсь из-за подноса — не забыла бы вернуть! Доктор тем временем рассуждает о том, как хорошо, что наша семья живет в квартире профессора Вакиля.
— Слишком долго в том доме была пустота. Отсутствие… Очень тяжело сложилась жизнь твоего дедушки. Я до сих пор помню тот день, когда он спустился вниз поговорить со своей девушкой, — на нем тогда одно полотенце вокруг пояса было надето.
Он посмеивается при воспоминании. Я понимающе киваю и стараюсь вытянуть из него что-нибудь еще.
— Родители всегда говорят, что вы очень помогли дедушке.
Он мотает головой:
— Самое меньшее, что мы могли сделать, старший офицер Масалавала и я. Но даже без полицейского расследования сколько слухов пошло — что это было: двойное убийство, двойное самоубийство, просто несчастный случай?
Я чувствую, как кровь отливает от моего лица, и надеюсь, что доктор этого не замечает.
— Слухи — часть человеческой жизни, — щеголевато произношу я, довольный тем, что вовремя вспомнил фразу.
— Ты прямо как профессор Вакиль, — смеется доктор, — он бы то же самое сказал. Конечно, люди не виноваты, обстоятельства выглядели подозрительно.
Миссис Фиттер возвращается за ножом и, услышав, о чем идет речь, укоряет мужа:
— Что с тобой, Шапурджи, зачем ребенку знать такие вещи?
— Какой он ребенок, ему пятнадцатый год пошел. А твоя бабушка — как ее звали?
— Ясмин.
— Вот-вот. Ее предсмертные слова еще больше осложнили дело.
Я затаил дыхание.
— Вы сами слышали?
— Конечно, слышал. И помню так, как будто это вчера было. Выбегаю на улицу, когда они обе упали, потом прибегает Масалавала… Эта девушка-католичка — как ее звали?
— Люси.
— Верно. Она сразу скончалась. А твоя бабушка была в сознании, даже сумела выговорить несколько слов. И все домыслы начались из-за одного слова-что она сказала: «он» или «мы»?
— А вы что думаете? — смиренно спросил я.
— Я-то знаю, что она сказала. Она сказала: «Что мы наделали!» Но вокруг столпились и другие. Кому-то послышалось: «Что он наделал», — и отсюда пошли обвинения в адрес Наримана.
Доктор отмахивается в знак того, что не верит этому.
— Люди не дают себе труда подумать. Последняя жалоба, сожаление о неудачном браке, об их загубленных жизнях — вот что это было.
— А как получилось, что они упали? — спрашиваю я.
— Единственное, что я знаю: и Наримана, и Ясмин и Люси — каждого вела своя судьба. Что каждому на роду написано. И больше ничего. И не бывает больше ничего.
Миссис Фиттер возвращается с подносом, на котором высится аккуратная горка сахара. Я благодарю ее и набрасываю на поднос салфетку с павлинами. Фиттеры вдвоем провожают меня до двери и берут слово, что я снова приду к ним.
На кухне я отдаю поднос маме, которая радуется, что ее дар принят с благодарностью: сахар прислали.
