Нариман попытался улыбнуться, Йезад снова поднес поильник к его губам. Он сообразил, под каким углом нужно направлять носик, чтобы чай попадал в рот. И еще сообразил, что впервые за многомесячное пребывание Наримана в доме сидит так близко к нему.
Поильничек маленький, но ушло немало времени, чтобы его опорожнить. Когда чаепитие закончилось, Нариман поднял трясущуюся руку и положил на руку Йезада. Две руки вместе держали поильник, вместе дрожали.
«Это он меня благодарит», — понял Йезад. Взглянул на руку с давно не стриженными ногтями-костяшки пальцев похожи на прибрежную гальку, открытую всем стихиям, кожа почти просвечивает, обнажая плоды работы времени, прожитых лет.
— На здоровье, чиф, — с трудом прошептал Йезад.
Он отнес поильник на кухню. Роксана решила, что муж хочет напомнить ей о чае.
— Так он же пустой, — удивилась она, заглянув в поильник, но в тот же миг поняла, что Йезад сделал. У нее задрожали губы.
— Он все выпил, — сообщил Йезад и вышел из кухни.
В комнате он выдвинул ящик туалетного столика Роксаны, порылся в нем, нашел, что искал.
— О’кей, чиф, приведем в порядок ваши ногти.
Он хотел начать с большого пальца, но Нариманова рука ходила ходуном в его руке, и он никак не мог захватить ножницами ноготь.
— Попробуем другой способ.
Йезад сел на край топчана, закинув ногу за ногу, положил руку Наримана на колено, прижал его пальцы своей рукой и стал орудовать ножницами. Ножницы щелкали, по комнате разлетались твердые желтые полумесяцы.
— Вот так вот! Что скажете?
— Пре-пре-восходно.
Но сухие ногти не столько отстригались, сколько отламывались, оставляя неровные зубцы. Йезад выдвинул пилку и принялся опиливать ногти, чем вызвал улыбку на губах Наримана.
— Ну как, лучше? — спросил Йезад.
— Ли-лишен когтей… Б-безвреден.
— Только не вы, чиф, с вашим-то острым языком!
Оба засмеялись. Йезад собрал с пола обрезки ногтей на старую газету.
— Знаете что, чиф, давайте и ноги заодно приведем в порядок.
— Н — не утруж-ж-дайтесь.
— Никакого труда.
Йезад уселся в ногах Наримана. Ногти ног оказались совсем жесткими, они почти ороговели, загнулись, как птичьи клювы. Он посмотрел через плечо, увидел слезу на щеке Наримана и быстро отвернулся, сделав вид, что не заметил.
После завершения и этой процедуры, когда обрезки всех ногтей были завернуты в газету, Йезад предложил:
— Не заняться ли нам бритьем, чиф? Вы, кажется, захватили с собой бритву?
Бритва обнаружилась в чемодане вместе с кисточкой и мылом. Но лезвие затупилось и густую щетину взять не могло. Йезад достал новое лезвие из собственного запаса и пошел на кухню за горячей водой.
— Бриться? — спросила Роксана, глянув на пятичасовую тень на щеках мужа.
Он кивнул. Развернул полотенце на груди Наримана и хорошенько взбил пену, чтобы умягчить щетину. Нариман поджал губы, освобождая кисточке место под носом.
— Порядок, — сказал Йезад и окунул бритву в горячую воду.
Он начал от уха, стараясь натягивать обвисшую кожу щеки, что оказалось не так-то просто. Нариман помогал, как мог, надувая щеки, пытаясь отвести рот вбок.
Йезад работал над подбородком, когда вошла Роксана и застыла на пороге при виде мужа, склонившегося над отцом, — не случилось ли чего? Поняв же, чем он занят, она молча прикрыла рот ладонью.
Йезад закончил бритье, тщательно вытер остатки мыла с крыльев носа и мочек ушей. Собрав бритвенные принадлежности, он встал и только тут увидел жену, стоящую в дверях. Ее глаза светились такой благодарностью, что Йезад виновато потупил взгляд.
К вечеру пришел Джал с пакетом продуктов.
— Опять у меня излишки, — весело объявил он. Надеюсь, вы не откажетесь.
— Нет, это очень кстати, — сказала Роксана, хоть и не была уверена в реакции Йезада.
Джал обратил внимание на опрятный вид Наримана, чуть не щеголеватый, если может выглядеть щеголевато больной.
— Хэлло, папа, неужели это действительно ты?
— Дядя, ты потрогай! — закричал Джехангир, стискивая подбородок деда, — гладкий и мягкий, как раньше был!
Джал заколебался.
— Потрогай, так приятно!
Джал наклонился и нежно погладил Наримана по лицу:
— Джехангир прав. Ты лучше выбрит, чем я.
Нариман улыбнулся:
— Это Йезад… пов-повинен в моем пре…
— Преображении? Да?
Джал обернулся к Йезаду. Тот смотрел в другую сторону.
Зато Роксана рассыпалась в восторгах:
— Маникюр, педикюр, уход за лицом, все! Йезад навел папе полную красоту!
Мурад спросил, не открыть ли папе салон красоты — Salon de Веаtu de Monsieur Chenoy.
— Чуть-чуть выучил французский и уже болтает! — с гордостью сказал Йезад.
— Знаешь, папа, — раздумчиво сказал Джехангир, — если бы ты специализировался на стариках, у тебя было бы столько клиентов! Я думаю, есть много старых людей, которые…
Голос его оборвался.
Зато Джал вскочил со стула и пылко обнял Йезада:
— Какой же ты хороший человек. У меня просто слов нет!
— Да за что меня благодарить, — буркнул он и, изнывая от неловкости, высвободился из объятий Джала.
Роксана спросила, не съест ли отец пирожок с мясом из принесенного Джалом пакета. Нариман отрицательно покачал головой, но шепнул Роксане, что ему нужна утка.
Доставая утку, она заметила, как Йезад сжался на стуле, потом поднялся на ноги и незаметно двинулся к балкону. Ну что ж, улыбнулась она про себя, здесь он нам не помощник.
Человек, который принес записку, уставился на стакан в руке открывшего дверь Йезада, на вставные челюсти, бултыхающиеся в воде. Он перевел взгляд на рот Йезада, будто стараясь определить, остались ли там еще зубы.
Йезаду стало смешно.
— Это не мои, у меня собственные зубы. А эти принадлежат старику-отцу.
— А я удивился…
И он вручил Йезаду записку.
От миссис Капур. Прошло три недели после смерти ее мужа. Йезад поставил стакан и вскрыл конверт.
Слуга ждал.
— Мемсахиб велела принести ответ.
— Передай, что я буду завтра в десять, как она просит. Написать?
— Не надо. Это-то я могу запомнить.
Роксана обрадовалась, узнав, в чем дело, — приглашение могло означать лишь одно. И конечно, завтра Йезад получит деньги. Она надеется, что миссис Капур не вычтет за те дни, когда магазин не работал.
