— Вот скотина, когда ж ты уберешься? — прервал мысленный экскурс в прошлое Григория страдальческий полухрип-полустон Малахова. Экспат заставил себя приоткрыть один глаз и с трудом сфокусировался на комэске. Выглядел капитан будто зомби из малобюджетной ленты — с неровным, плохо наложенным гримом, излишней чернотой под глазами и нарочито взъерошенными волосами.
— Вот-вот, — слабо отозвался Дивин. — Надоел до смерти.
— Да я про тебя! — поверг его в изумление друг. — Тебе давным-давно пора на дивизионную конференцию собираться, какого хрена ты еще валяешься? Хватай в охапку хрен да шапку и чеши отсюда!
Твою в качель! Нет, только не это! Как он мог забыть, что Хромов в самом начале праздничного ужина командировал его на дивизионную летно-тактическую конференцию. Тогда это показалось Григорию отличной новостью. А вот сейчас…
— Леша, пристрели меня!
Но лететь все же пришлось. Правда, Дивин сначала самым позорным образом проблевался за блиндажом, потом с трудом, переборов новые рвотные позывы, выхлебал куриного бульона, который приготовила ему какая-то сердобольная повариха, напился крепкого чая и… нет, окончательно в себя экспат, разумеется, не пришел. Но, как сказал Зотов, пришедший отдать ему кое-какие документы для штаба дивизии, самая яркая зелень с лица сошла. При этом начштаба неодобрительно качал головой и всем своим видом ясно давал понять, что, будь его воля, лейтенант отправился бы не на конференцию, а на губу. Впрочем, тогда, наверное, пришлось бы подыскать помещение побольше, потому что практически все летчики и техники, что попадались Дивину, выглядели в это утро не лучше.
Благоразумно умолчав о своих мыслях, Григорий решил не испытывать судьбу и по-быстрому залез в кабину разгонного «У-2», в котором его уже ждал пилот. За время полета Дивину, как ни странно, полегчало. То ли продышался, то ли бульон и чай сделали свое дело. Так что, когда трудяга-«кукурузник» зарулил на стоянку главного аэродрома дивизии, лейтенант чувствовал себя вполне удовлетворительно. А еще в кои-то веки радовался, что последствия тяжкого похмелья замаскированы ожогами.
Конференция проходила в здании сельского клуба. После того как советские войска освободили эти места и в селе разместился штаб, бойцы БАО подремонтировали как смогли несколько домов для нужд командиров. В том числе и это здание.
Летчики со всех полков собрались в актовом зале, украшенном плакатами, кумачовыми флагами и еловыми ветками. Было немного холодно, но экспат подозревал, что совсем скоро ситуация изменится и, наоборот, люди начнут жаловаться на жару и духоту. За столом, установленным на сцене, сидели командир дивизии подполковник Чижов и еще несколько командиров и политработников, которых экспат не мог вспомнить, как ни старался.
Григорий осмотрелся. В голову пришла мысль, что здесь собрались летчики не только из их дивизии. Простая логика подсказывала, что с учетом тяжелых потерь последнего времени вряд ли удалось набрать столько желающих поучаствовать в обсуждении новинок тактики применения штурмовой авиации. Хотя, может быть, дело обстоит гораздо проще и комдив пригнал сюда всех, кто только попался ему на глаза. Надо будет Малахова порадовать — объяснить ему, что в удаленности от начальства есть своя прелесть. И ребята из полка, что стоял на этом аэродроме в эту минуту, явно поддержали бы его мысль.
Первым взял слово, естественно, подполковник Чижов. Он поздравил всех с Новым годом, пожелал продолжить славную боевую летопись дивизии… дальше экспат пропускал все мимо ушей и просто сидел с серьезным видом, хлопая вместе со всеми в положенных местах. Практической пользы в словах комдива он не видел, забивать голову лозунгами не желал. От нечего делать стал приглядываться к окружающим. Странно, но им, похоже, речь Чижова нравилась. По крайней мере, у многих на лице светился неподдельный энтузиазм.
Потом плавно перешли к делу. Немолодой майор, оказавшийся комиссаром дивизии, зачитал список докладчиков, назвал темы их выступлений и установил очередность. Григорию выпало освещать «круг» со всеми его достоинствами и недостатками. Удивительное дело, но в авиационных штурмовых частях до сих пор с недоверием относились к этому давно уже не новому боевому построению.
За то время, что Дивин ждал своей очереди, он успел поучаствовать в нескольких обсуждениях. Темы-то поднимались интересные. Летчики делились своими находками в методах штурмовки различных объектов, рассказывали о приемах борьбы с немецкими зенитками и истребителями, описывали схемы взаимодействия со своими наземными войсками. Многое из того, что услышал экспат, оказалось для него в новинку, и он с удовольствием записывал интересующие его вещи в блокнот.
Наконец, и он сам оказался на сцене. Представился и, немного волнуясь, принялся рассказывать. Постепенно, почувствовав, что собравшиеся в зале слушают его очень внимательно, незаметно увлекся. Чертил на притащенной в зал обычной школьной доске схемы, объяснял трудные моменты, обосновывал свои теоретические выкладки примерами из жизни.
— И все же, лейтенант, остановитесь, пожалуйста, поподробнее, на уязвимом месте «круга», — попросил его лысый капитан с характерными усиками. — А то вы тут соловьем заливаетесь, я аж заслушался. А у меня несколько дней назад три экипажа «мессеры» срубили, пока мы в вашем хваленом «круге» вертелись! Как так?
По залу прокатился гул. Многие пилоты согласно кивали и поддерживали недовольного возгласами одобрения. Чижов, спокойно сидевший до сих пор в президиуме, повернулся к Григорию и взглянул на того испытующе. Как, мол, сумеешь ответить?
Дивин выдержал небольшую паузу, собрался с мыслями, а потом попросил капитана подняться на сцену и набросать на доске схему неудачного вылета. Тот не заставил себя долго упрашивать и довольно умело нарисовал, как было дело.
Экспат внимательно следил за его действиями. Ошибка коллеги была вполне очевидна.
— Смотрите, товарищи, — взял он в руки крошащийся огрызок мела. — Фрицы атаковали «Илы» снизу, с внешней стороны «круга». И делали они это в тот самый момент, когда штурмовик выходил из атаки. При этом пилот во время разворота делает большой крен и находится в таком положении довольно долгое время. Поэтому ни летчик, ни его стрелок не видят, что происходит с внешней стороны. А пилот самолета, идущего за ним, увлечен атакой и не замечает противника.
— Получается, нельзя вставать в «круг», — резко произнес капитан. — Плохое построение. И немцы к нему приноровились, а значит, будут нас сшибать, как слепых кутят!
— Не совсем так, — Григорий вновь подошел к доске. — При выходе из атаки следует делать резкий разворот в сторону машины, летящей впереди, затем — обратный крен. Просмотреть нижнюю полусферу и только после этого довернуть штурмовик к «Илу», идущему перед вами. И так нужно повторить несколько раз до следующей атаки. Это будет одновременно и противоистребительный и противозенитный маневр.
Летчики притихли, начали вполголоса обсуждать услышанное, а потом на Дивина градом посыпались новые вопросы. Экспат, как мог, отбивался, рассказывал, показывал и даже отругивался. С улыбкой, разумеется.
