С резким хлопком лопнули веревки, стягивающие сверток, совершенно новый брезент неторопливо сполз вниз, и нашим взглядам открылся лежащий на боку новенький мотоцикл с бело-синей надписью «ДПС».
– Круто! – искренне восхитился я.
Ладно там автомат восстановить или цинк патронов – в этом мире такое за чудо не считается, средненький Мастер Полей с таким справится без особых усилий. Но даже я, не будучи специалистом в данном вопросе, понимал: протащить назад по временной линии целый мотоцикл – это высший пилотаж. От которого, кстати, жутко устал главный участник шоу.
Лапы Ярго безвольно упали вниз, голова свесилась на одну из грудей. Захоти сейчас Поле сожрать обессилевшую добычу, для него это не составило бы ни малейшего труда. Но, видимо, у Ярго с Полями были какие-то очень свойские отношения. Во всяком случае, изрядно сдувшееся, похудевшее чуть не вдвое, Поле просто сползло с мотоцикла и скорбно потащилось к пролому в стене, еле-еле перебирая ложноножками.
– Негусто сегодня, ну и ладно, – констатировал одноглазый. – Зато гостей уважили. Забирайте, теперь он ваш.
Мы с Аньей переглянулись.
– Мотоцикл. Наш, – на всякий случай уточнил я.
Одноглазый кивнул и расплылся в улыбке, которая, казалось, вот-вот развалит его пополам.
– Звучит заманчиво, – протянул я, почесав макушку. – Да только вот две проблемы. Первая – топливо. И вторая – болота. Не совсем понимаю, как нам по ним на байке скакать. До первой трясины, что ли, которых тут минимум по дюжине на квадратный километр?
– Зачем по болотам скакать? – слегка обиделся мутант. – Тут неподалеку перекресток старых каменных дорог с Воздушной тропой. Дороги сохранились неважно, а Воздушная тропа почти не пострадала. Как я понимаю, вы к центру Руин направляетесь? Стало быть, вам по тропе проехать будет самое то. На мотокц…икеле до заката точно доберетесь куда хочется. Умеешь на нем ездить, брат?
И тут я почувствовал взгляд Аньи. Не увидел, а именно почувствовал. Будто что-то нежное и теплое коснулось моей головы, причем не только снаружи, но и изнутри… И не знаю, то ли от взгляда этого, то ли еще от чего перед глазами яркой, неестественно яркой картинкой возникло воспоминание – я еду на мотоцикле по канату под куполом цирка, на мне дурацкая ковбойская шляпа, а над головой я раскручиваю лассо. Вот только непонятно, что именно я собрался заарканить, так как передо мной тьма, в которую уходит и в которой теряется серебряная струна каната…
Я мотнул головой, отгоняя слишком живую картину моего прошлого:
– Конечно.
– Вот и отлично, – обрадовался одноглазый. – Бензина много не дам, дефицит, но до конца Воздушной дороги вам его точно хватит.
– Я слышала, что ее контролируют банды рейдеров, – сказала Анья.
– Контролировали, – отозвался мутант. – Раньше. Сейчас дорогу держит только одна банда Черного Шака. Остальных Шак или уничтожил, или они сами ушли, предпочитая с ним не связываться. Отнесете ему записку от меня, и проблем не будет.
С этими словами одноглазый подобрал с земли кусок толстой жести и новым отростком, заменяющим руку, что-то на нем начертал. После чего протянул мне.
На мутном куске металла пузырились непонятные символы, написанные зеленоватой кислотой. Реакция еще шла, и жесть была горячей, словно ее только что прокалили на огне.
Анья бросила взгляд на надпись и приподняла бровь.
– Что это?
– Секретный язык Руин, – вновь осклабился одноглазый. – Иначе Шак не поверит, что это я написал, мы уже долгое время общаемся таким образом. Стало быть, не беспокойтесь. Он мой хороший приятель, так что доберетесь без проблем. Удачи.
* * *
То, что одноглазый называл «Воздушной дорогой», начиналось сразу за полем, поросшим густым колючим кустарником в рост человека, – естественной преградой для врагов, пожелавших бы штурмовать Новоселки с запада или с юга. Но одноглазый выделил нам проводника, неразговорчивого мута, смахивающего на глисту в скафандре. Вернее, в полупрозрачном шлеме-пузыре, внутри которого свободно, на триста шестьдесят градусов поворачивалась серая голова, покрытая скорбными морщинами. Полуметровый глист довольно сноровисто передвигался на нитеобразных ножках, так что мы едва поспевали за ним по секретной тропе, довольно узкой для двух путников и мотоцикла, ведомого за руль, – ехать по извилистой тропе, к тому же бугрящейся кочками, было решительно невозможно даже на малой скорости.
Но, к счастью, путь оказался недолгим. Стена кустов, сплошь покрытых длинными и острыми иглами, закончилась, и мы вышли на открытое место.
Это и правда когда-то был перекресток. Вернее, развязка некогда широкого шоссе и пересекающей его автомагистрали, размещенной на мощных бетонных опорах.
– Воздушная дорога, – восхищенно прошептала Анья.
Похоже, до сегодняшнего дня ей не приходилось видеть столь хорошо сохранившихся эстакад. Впрочем, это и неудивительно. Даже отсюда я видел, что бетонные опоры чуть ли не полностью покрыты крыш-травой, в то время как асфальтовое шоссе под эстакадой чуть ли не полностью разрушилось. Крыш-трава растение капризное, любит только определенные типы бетона, асфальта и кирпича. Потому в этом мире-Зоне часто можно встретить прекрасно сохранившееся здание рядом с руинами, почти полностью сровнявшимися с землей…
На эстакаду вел пологий въезд. Перед въездом много лет ржавел, но так и не рассыпался щит, на котором еще можно было различить надпись: «Западный скоростной диаметр». Вероятно, до Последней войны так называлась Воздушная дорога, по которой нам предстояло добраться до центра Руин, о которых упоминал одноглазый…
Диаметр и правда остался скоростным вплоть до настоящего времени. Благодаря крыш-траве, дорога почти не пострадала от времени, да и Последняя война обошла ее стороной. Лишь кое-где обвалились незначительные участки, обнажив частую сеть ржавой арматуры. Эти провалы вполне можно было объехать и на скорости, но я предпочел не гнать – так всегда проще заметить опасность…
Постепенно сплошной лес по обеим сторонам дороги, состоящий из кривых деревьев-мутантов, сменился городскими развалинами. Знакомый пейзаж постапокалипсиса, над которым, словно красная лабораторная лампа, зависло заходящее солнце. Красивая и жуткая картина погибшей цивилизации, в руинах которой до сих пор не угасла жизнь…
То, что она не угасла, стало наглядно и очевидно после того, как мы проехали километров десять. По правую сторону от дороги открылось поистине феерическое зрелище…
Это было похоже на огромную двухступенчатую башню-зиккурат, состоящую из двух усеченных пирамид, поставленных друг на друга. У меня в голове немедленно возникло красивое слово «террикон», обозначающее не особо красивый объект. А именно – отвал пустой породы в виде насыпи, либо могильник на месте огромной законсервированной городской свалки. Такие делали в начале двадцать первого века, когда границы мегаполисов стремительно расширялись и надо было куда-то девать огромные кучи мусора, слежавшегося за долгие годы. Переносить дорого и муторно, а планы застройки уже утверждены. Так что мусор просто спрессовывали в высокое плато и консервировали, пронизав странное с виду сооружение вентиляционными шахтами для выхода метана и других газов, образующихся при гниении органики.
