– Хреново, – то ли посочувствовал, то ли поставил диагноз Долинский.
– Ладно, давай рассказывай. Зачем пришел?
– Жить хочешь? – спросил Долинский просто. – Долго и, может быть, относительно счастливо?
– По твоему образу и подобию? Не хочу. Игорь, я понятия не имею, что ты над собой учудил, как превратился в… это. Но, извини за прямоту, ты, по-моему, сильно обокрал себя. А знаешь, почему? Из трусости. Из элементарной трусости. Структурки он голубенькие видит… А чем свобода пахнет, так и не узнал.
– Возможно. Возможно.
– У тебя ведь папа начальник, мама начальник – а ты же мог стать неплохим художником! Но не стал. Намеренно. Внял голосу разума. Решил, что талант рисовальщика – штука ненадежная, а вот умение контролировать других – очень востребованная профессия. Ну и вырос начальником. Думаешь, я забыл, как ты еще в школе лидерские качества вырабатывал? Ха-ха. О, да, начал ты, как порядочный человек, с себя. Собственное творческое начало затоптал. Но других-то зачем топчешь? Вот что ты делаешь со мной, например? То пробуешь давить и подходы ко мне ищешь, то ласково говоришь! А на самом деле купить пытаешься, чтобы потом запродать подороже! Менеджер хренов. Отцепись от меня, Игорь. Я художник. И останусь им, чего бы мне это ни стоило. Разница ясна?
Долинский молчал, опустив глаза.
Мише стало немного стыдно – он высказал приятелю в лицо то, что давно, много лет, рвалось наружу. Храбрости только этой ночью хватило, на кровяном драйве.
– Хорошо. Кто я такой, чтобы осуждать выбор художника? – сказал Долинский. – Но учти. Будете и дальше упиваться кровью – значит, вам с Катериной осталось всего ничего.
– Нам что-то угрожает? – бросил Миша небрежно. – Ты говорил – поймают, убьют… Прости, Игорь, я в этом очень сомневаюсь. Ты хоть представляешь, как тяжело меня убить сейчас?
– Зачем сейчас? Можно и подождать.
У Миши отвисла челюсть. Он и думать забыл о том, насколько беспомощен – по сравнению с нынешним состоянием – окажется в середине цикла. А ведь он будет просто человеком, обычным человеком, плоть которого податлива, а мышцы слабы.
Бери и ешь.
– И кто же?.. – с трудом выдавил он.
– Не одни, значит, другие.
– Объясни! – потребовал Миша, садясь к Долинскому лицом.
– Ты что сделаешь с этим?.. – Долинский мотнул головой в сторону бомжа, валявшегося без сознания.
– Хм… Как обычно. Спрячу тут в кустах. Катя ему шею зарастила, пролежит до завтра в коме, придем, доедим. Потом в болото отнесу и заброшу подальше. А что?
– А правильно, – похвалил Долинский. – Ты стараешься не привлекать внимания. Ловишь тех, кого никто не хватится, и заметаешь следы. Не трогаешь соседей. Но ты не единственный вампир в городе.
– Догадываюсь.
– Вряд ли. С тобой редкий случай, Михаил. Тебя инициировала жена, когда у нее самой этот механизм едва запустился. Катя не слишком обгоняет тебя по развитию – и поэтому вы сумели образовать маленькую стаю из вас двоих. Если не перегрызетесь, сможете продержаться в паре несколько лет. Но потом вас непременно поглотит стая побольше.
– Стая? – переспросил Миша.
– Естественно. Вампиры тупеют, друг мой. А глупому и ограниченному непременно требуется стая.
– И… И что?
– Да то, что стаю гораздо проще вычислить, чем одинокого упыря. Особенно если уметь охотиться на упырей. К поиску одиночек, случается, привлекают… э-э… «мастеров». Бывают, знаешь ли, осторожные экземпляры, которых нюхом приходится искать. А вот стаю всегда нейтрализуют специалисты из простых людей. Быстро и эффективно. Сугубо полицейскими методами. Отслеживают, локализуют, потом бац – и нет тебя.
– Кто-то из… обычных людей этим занимается? Здесь, у нас? Фу, Игорь. Сказки.
Долинский насмешливо щурился. Миша изо всех сил делал вид, что ни капельки не испуган. В действительности он сильно нервничал. Долинский заставил-таки его задуматься, и мысли в голову пришли неутешительные. Люди могли охотиться на вампиров. Не в том смысле, что горели желанием, – а имели шансы на успех. Выследить, поймать, убить. Трудно, но выполнимо.
– Ты, конечно, не обязан мне верить, Миша. Но я знаю, что говорю.
– Откуда знаешь-то?
– Ну, я вроде бы в городе не последний человек, правда?
– Понимаешь, как это важно для меня? Игорь, ты ведь рассказываешь о моем будущем. Если…
От недавнего Миши, с его задранным носом и обличительным пафосом, не осталось и следа. Он сам не заметил, как улетучился весь гонор.
– Ага, – кивнул Долинский. – Понимаю. Честное слово, мне не нужно что-то выдумывать, чтобы тебя напугать. Так вот… Зимой будет нечто вроде спячки – ты еще сможешь шевелиться и выполнять какую-то работу, самую примитивную. Извини за откровенность, вряд ли тебе удастся по-прежнему рисовать.
Миша отчетливо скрипнул зубами.
– В зимние полнолуния наступят жуткие ломки, – продолжал Долинский. – С болями по всему телу и осыпанием шифера.
– В смысле?
– В смысле крыша начнет съезжать. Тебе ведь не очень весело было вчера-позавчера? Ну вот, а зимой будешь впадать в такое состояние на верную неделю каждый месяц. И к весне окажешься от пережитого малость сумасшедшим. Миша, дорогой, это ты сейчас мыслишь как человек. Но когда переживешь то, что тебе предназначено… Вас же с Катериной страшное ждет. В промежутках между полнолуниями вы будете вести себя как сонные мухи, но это не главное. Вам потребуется все меньше еды. Значит, начнет усыхать, а потом и отмирать кишечник – это сопровождается жуткими болями. И именно в моменты самых острых мучений вы будете ненадолго приходить в сознание. Неминуемо сдвинется психика. А дальше… Пойми, вампир на пике формы – это два-три года максимум. Короткий период упоения ночью и своим неземным совершенством. Но вот подлость какая – ночная жизнь сжигает интеллект… Прямо мечта художника – ярко вспыхнуть и быстро сгореть. Да? Нет?
Миша озадаченно молчал.
– Со временем ты отупеешь. Найдешь стаю, впишешься в нее. После чего тебя отыщет специальная команда и уничтожит. Как перспектива?
– А если не уничтожит? – поинтересовался Миша довольно уныло.
– Сам помрешь. От старости. Которая наступит лет через пять-шесть, не больше. А ты думал?.. Кстати, отвратительное зрелище – старый упырь. Впрочем, и молодой не подарок. Сначала иссохнешь весь, потом зубы коренные выпадут за ненадобностью, кожа станет как пергамент… Фу. Ну а с возрастом станет трудно двигаться, и однажды ты не сможешь ни догнать жертву, ни подманить ее. Вот и загнешься полегоньку. Это если будешь вести себя тихо.
– А если громко…
– За громкими сразу приходят. Не люди. Люди и понять ничего не успевают – а проблему уже решили твои же… соплеменники. Чтобы ты их не засветил. Поверь, им этого совсем не надо.
