— Ты ничего не понимаешь, Евгения! — простонала мисс Фридлендер, но тут же, спохватившись, закрыла рот.
В этом уже было нечто определенное, но, к сожалению, место было не слишком подходящее для выяснения подробностей. Музейные работники и без того были шокированы. Кажется, и сама мисс Фридлендер это поняла.
Она рассыпалась в извинениях и принялась направо и налево раздавать долларовые бумажки из своей сумки. У краеведов головы окончательно пошли кругом. Они растерянно смотрели друг на друга, то краснея, то бледнея. Доллары они держали в руках с застенчивой осторожностью, точно анализы в приемной больницы. Наконец одна из сотрудниц пришла в себя.
— Пойдемте к Тихону Фомичу! — волнуясь, сказала она. — Он вам все объяснит!
Нас провели по длинному полутемному коридору и сдали на руки маленькому худому старичку, державшемуся очень бодро и приветливо. У него было живое морщинистое лицо, умные глаза и загорелая кожа на голове, просвечивающаяся сквозь редкий седой ежик волос.
— Вот, Тихон Фомич, к вам! — с веселой растерянностью сказала женщина. — И опять по тому же вопросу!
Старичок пытливо посмотрел на нас и добродушно спросил:
— Это по какому же — по тому? Не совсем вас понимаю, Софья Андреевна.
— Опять эту улицу спрашивают. Как ее… Тараканью, — наморщив нос, сказала женщина. — И опять, представьте, иностранцы! А вы у нас главный специалист по старому Тарасову…
— Вот оно что, — хитро протянул старичок и улыбнулся нам. — Да вы присаживайтесь. Сейчас во всем разберемся.
— Ну я пойду, — облегченно сказала Софья Андреевна. — Тихон Фомич вам все расскажет… — и она исчезла.
Тихон Фомич с кряхтеньем взобрался по складной лесенке на самый верх одного из книжных стеллажей, которыми была заставлена комната, и снял с полки какой-то талмуд.
— Откуда же будете? — спросил он, спустившись на пол. — Из каких пределов?
— Из Америки, — ответила я. — Но это не я, а вот эта женщина… Кстати, она прекрасно говорит по-русски. Ее корни здесь, в Тарасове.
— Очень приятно! — с энтузиазмом сказал старичок, раскрывая толстую книгу с пожелтевшими страницами. — Значит, зов крови, так сказать… Любовь к родительским гробам, образно говоря… Очень, очень похвально!
Он перелистал страницы и сообщил:
— Вам исключительно повезло! Я могу дать вам справку об интересующей вас улице практически сразу, без задержек. Сегодня утром мне уже пришлось давать такую справку — но тогда моему гостю пришлось подождать. Знаете, многие старые названия улиц я помню наизусть, но вот Тараканья улица почему-то как на грех выпала из моей памяти. Пришлось попотеть, прежде чем я восстановил всю последовательность событий… Но зато вы теперь получите исчерпывающую информацию. Вот, полюбуйтесь! — Он придвинул к нам поближе старинный фолиант и, водя пальцем по типографским строчкам, изобилующим «ятями» и твердыми знаками, начал объяснять:
— Первые упоминания о Тараканьей улице относятся к началу восемнадцатого века… Тогда это была окраина города, и там располагались постоялые дворы и ночлежки. Полагаю, тараканов там хватало — отсюда скорее всего и название. Постепенно город рос, ночлежки снесли, и поменять его решились только перед самой революцией. Улица стала называться Короткой — вот так, без особых хитростей, — она и в самом деле была очень коротка, скорее переулок, чем улица. Но новое имя не прижилось, ее по привычке продолжали называть Тараканьей.
А тут грянула революция, гражданская война… Новая власть, сами знаете, обожала переименования. Не избежала этой участи и Тараканья улица. Но в этом случае власть сделала очень изящный ход — из Тараканьей улица превратилась в улицу имени героя гражданской войны Тараканова! Блестяще, не правда ли?
Но в этом статусе она продержалась лишь до тридцать седьмого года, когда, как известно, многие герои превратились в английских шпионов, и их имена были беспощадно вычеркнуты из истории. Улицу опять переименовали — теперь в Тракторную. Как видите, некое фонетическое сходство старались сохранять. Однако это еще не все. В шестидесятых годах одну из новых улиц — совсем в другом районе — называют тоже Тракторной, и в городе появляются две улицы с одинаковым названием. Во избежание путаницы Тараканью пришлось опять переименовывать. Тут уж не мудрствовали лукаво, рассуждали примерно так: что такое трактор? Стальной конь. Значит, быть улице Стальной! С тех пор под этим названием она и существует. Единственное уточнение — теперь это все-таки не улица, а переулок — переулок Стальной. И вот он где находится. — Тихон Фомич ткнул пальцем в карту города, которую он заботливо развернул перед нами.
Судя по карте, интересующее нас место находилось всего в каких-нибудь десяти минутах ходьбы! Но я была вынуждена признать, что никогда не слышала о таком переулке.
— Я, честно говоря, тоже, — немного смущенно сказал Тихон Фомич. — До сегодняшнего дня. Хотя мне не простительно! Обязательно в ближайшее время выберусь в этот легендарный переулок! Кстати, и судьбу Тараканова будет интересно проследить… Однако позвольте узнать — в полной ли мере я удовлетворил вашу любознательность?
Мисс Фридлендер сидела, не шевелясь, на стуле и, как загипнотизированная, пялилась на карту города. Кажется, она даже не слышала вопроса.
— Линда! — окликнула я ее. — Вам плохо?
Американка будто очнулась и испуганно посмотрела на нас.
— А? Что? Нет, со мной все о'кей, — сказала она. — Большое спасибо вам, мистер… э-э… Тихон Фомич. Значит, эта улица существует?
— Полагаю, что так! — жизнерадостно произнес старичок. — Слава богу, район тихий, всеми забытый… Насколько я знаю, там не велось никакого строительства и никто не затевал никаких грандиозных проектов… Наверное, все там сохранилось в первозданном виде, не исключая тараканов, хе-хе…
Мисс Фридлендер, наморщив лоб, посмотрела на него без улыбки.
— Вы это серьезно? — спросила она.
Для женщины, в жилах которой пятьдесят процентов русской крови, в ней было удручающе мало чувства юмора. Я вздохнула:
— Ну мы, пожалуй, пойдем.
Тихон Фомич доброжелательно улыбнулся. Моя клиентка тоже улыбнулась и протянула старику доллар. Он с любопытством взял в руки бумажку и задумчиво посмотрел на сытое лицо Вашингтона.
— Хорошая прибавка к пенсии, — с добродушной иронией проговорил он.
— У вас большая пенсия? — деловито осведомилась моя клиентка.
— Да на полсотни таких портретов наберется, — ответил Тихон Фомич.
— Не поняла, простите, — сказала американка, озабоченно улыбаясь.
— Я говорю, долларов пятьдесят в месяц будет, — сказал старик.
— Пятьдесят в месяц? — ужаснулась мисс Фридлендер. — Вы с ума сошли!
— Если исходить из таких критериев, — весело заметил Тихон Фомич, — мы тут через одного сумасшедшие!
