К. кивнул. На дне ведра осел слой гущи от супа. Женщины сели в пикап рядом с полицейским; когда машина тронулась, К. обратил внимание, что все трое уставились прямо перед собой и не смотрят по сторонам, как будто все им тут давно известно.
Стемнело. Вокруг очагов люди ели и разговаривали; потом кто-то заиграл на гитаре, начались танцы. Сначала К., держась в тени, смотрел на отдыхающих людей; потом ему стало неловко, он ушел в пустой барак и лег на койку.
Кто-то вошел в барак; когда темная фигура приблизилась к нему, он повернулся.
— Хочешь сигарету? — спросил голос.
К. взял сигарету и сел, прислонившись к стене. Чиркнула спичка, мужчина, стоящий перед ним, судя по виду, был старше его.
— Ты откуда сюда прибыл? — спросил мужчина.
— Я сегодня походил вдоль заднего забора, — сказал К. — Перелезть его ничего не стоит. Ребенок и тот мигом перелезет. Почему люди не уходят?
— Это не тюрьма, — сказал мужчина. — Слышал, тебе полицейский объяснял? Это Яккалсдриф. Лагерь. Знаешь, что такое лагерь? Это для людей, у которых нет работы. Для всех тех, кто ходит с фермы на ферму и просит работы, потому что им нечего есть и нет крыши над головой. Таких они забирают сюда, чтоб не бродили и не попрошайничали. Ты спрашиваешь, почему я не убегаю? Да потому что бежать мне некуда и зачем лишаться такой приятной жизни? Здесь мягкие постели, даровое топливо и охранник с ружьем, который не даст ворам тебя ограбить. Ты что, с луны свалился?
К. молчал. Он не очень понял, кого этот человек упрекает.
— Перелезешь через загородку, — сказал мужчина, — и лишишься дома. Теперь твой дом — Яккалсдриф. Добро пожаловать! Убежишь отсюда — и они тебя схватят, потому что ты станешь бродягой. Ты бездомный. Первый раз тебя отвозят в Яккалсдриф. Второй раз — Брандвлей. Хочешь в Брандвлей? Там каторга — каменные разработки, охранники с кнутами. Перелезешь забор, схватят тебя — это у тебя ведь второе нарушение, отправят в Брандвлей. Ты это все запомни. Выбирать не из чего. Да и куда ты хочешь податься? — он понизил голос. — В горы?
«Чего ему от меня надо», — думал К. Советчик тем временем шлепнул его по колену.
— Пошли к нам, — сказал он. — Видел, как они обыскивают людей в воротах? Ищут спиртное. В лагере спиртное запрещено. Идем к нам, выпьем.
И он отвел К. в компанию, собравшуюся вокруг гитариста. Тот оборвал игру.
— Это Михаэл, — сказал его новый знакомый. — Не чаял, как сюда попасть, уж больно отдохнуть захотелось. Примем его в нашу компанию?
К. усадили, дали ему глотнуть вина из бутылки, обернутой в грубую бумагу, забросали вопросами: откуда он пришел? что делал в Принс-Альберте? где его забрали? Никто не мог уразуметь, зачем он ушел из Кейптауна, зачем отправился в такую даль, в места, где нет работы, где целые семьи покидают родные фермы.
— Я вез в Принс-Альберт свою мать, мы хотели там поселиться, — пытался объяснить К. — Мать болела, ноги у нее совсем не ходили. Она хотела переехать в деревню, подальше от дождей. Там, где мы жили, все время идут дожди. Только мать умерла по дороге, в Стелленбосе, в тамошней больнице. Так и не увидела Принс-Альберта. А она в здешних местах родилась.
— Бедняжка, — сказала какая-то женщина. — Да разве вы не получали пособия в Кейпе? — спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжала: — Здесь-то пособия не дают. Вот оно, наше пособие. — И она обвела рукой лагерь.
К. торопился досказать:
— Потом я работал на железной дороге. Помогал расчищать пути от завала. А потом попал сюда.
Наступила тишина. «Теперь нужно рассказывать про пепел, — подумал К., — чтобы они всё знали, всё до конца». Но он почувствовал, что не может, видно, не настало еще время. Парень с гитарой начал пощипывать струны и заиграл что-то новое. Внимание собравшихся переключилось на песню.
— В Кейптауне тоже не платят пособия, — сказал К. — Теперь нигде нет пособия.
В соседней палатке горела свеча, по ее освещенным стенам двигались огромные тени. К. откинулся на локоть и стал смотреть на звезды.
— Мы тут уже пять месяцев, — произнес голос рядом с ним. Говорил мужчина, который жил в этой палатке. Звали его Роберт. — Жена, дети — три девочки и мальчик, да еще сестра с детьми. Я работал на ферме неподалеку от Клаарструма. Долго работал — двенадцать лет. И вдруг — на тебе! — нет спроса на шерсть. Тогда ввели норму — столько-то на одного фермера, и не больше. Потом закрыли одну дорогу на Аудсхорн, а за ней и другую, потом обе открыли, потом окончательно закрыли обе. Тогда пришел ко мне хозяин и говорит: «Не могу я тебя больше держать. Больно много ртов, не накормишь. Самому не хватает». — «Куда же мне податься? — спрашиваю. — Вы знаете, работы сейчас не найти». — «Прости, говорит, я против тебя ничего не имею, просто самому не хватает». Ну и выпроводил меня вместе со всем семейством, а одинокого молодого парня, который и работал-то у него без году неделя, оставил. Одного он мог прокормить. Я ему сказал: «А как я свою семью прокормлю? Теперь ведь я без работы». Ну что там говорить, собрали мы пожитки и ушли; и только вышли на дорогу — вот честное слово, не вру! — только вышли, полиция нас и забрала; он им позвонил, они забрали нас, и в ту же ночь мы оказались здесь, в Яккалсдрифе, за колючей проволокой. «Не имею места проживания? — сказал я им. — Но прошлой ночью оно у меня было, как это вы успели узнать, что сегодня ночью у меня не будет места проживания?» А они в ответ: «Где вам лучше спать: в вельде, под кустом, точно звери, или в лагере, где есть постели и водопровод?» — «А я могу выбирать?» — спросил я. «Ты уже выбрал, говорят. Яккалсдриф выбрал. Нечего тут шляться по дорогам и беспокоить людей». Но я тебе точно скажу, в чем тут дело, почему они нас тут же схватили. Не хотят они, чтобы люди скрывались в горах, а потом вернулись однажды ночью, поломали изгороди и угнали их скот. Знаешь, сколько тут в лагере мужчин, молодых мужчин? — Он склонился к К. и понизил голос: — Тридцать. С тобой тридцать один. А сколько женщин, детей и стариков? Оглянись вокруг и посчитай. Вот я тебя и спрашиваю: где же мужчины, которых тут нет, а семьи их тут?
— Я был в горах, — сказал К. — Я никого не видел.
— Но ты спроси любую из этих женщин, где ее муж, она тебе скажет: «Он работает и каждый месяц посылает мне деньги», или: «Он убежал, бросил меня». Поди разберись!
Они долго молчали. Маленький огонек наискось прочертил небо. К. показал на него пальцем.
— Звезда упала, — сказал он.
На следующее утро К. вышел на работу. Первая заявка на рабочую силу поступила от железнодорожной администрации, вторая — от окружного совета Принс-Альберта, дальше пошли запросы от местных фермеров. Грузовик пришел за ними в шесть тридцать, а в семь тридцать они уже работали к северу от Леу-Гамки: расчищали от травы и кустарника русло реки у железнодорожного моста, вверх и вниз по течению, копали ямы и размешивали цемент для придорожной ограды. Работа была тяжелая; к полудню К. совсем выдохся. «В горах я стал стариком», — думал он.
