Она ухмыльнулась:
— Любите кино?
— Только старое, — признался он. — Не знаю
почти ни одного современного актера.
— Значит, я выбрала верный образец для подражания.
— Кстати, запишите в свой блокнот, — продолжал он уже
совершенно другим тоном. — Вам необходимо встретиться с главным
бухгалтером Андрюшиным, он придет примерно через час. Отдадите ему этот
приказ. — Он полез в карман и достал оттуда сложенный вчетверо
лист. — Приказ о выдаче премиальных. Я собирался отдать его Чагину, но вы
вывели его из строя.
Сабина посмотрела на босса с недоумением. Интересно, что он
имеет в виду? То, что она стукнула рыжего наглеца по рукам, когда тот полез к
ней со своими сальностями? И откуда босс вообще знает об этом инциденте? А-а,
ну конечно! В тот момент как раз зашел референт Горьков. Неужели он немедленно
настучал шефу? Неблагодарный. Вот и спасай его после этого.
* * *
Главный бухгалтер Андрюшин приезжал на фирму два раза в
неделю. Выглядел он словно какой-нибудь граф, потому что был стар, седовлас и
носил пушистые бакенбарды, которым отчаянно не хватало цилиндра. Нижняя его
губа привыкла недовольно выпячиваться, выражая надменный нрав своего хозяина.
Новую помощницу Тверитинова он встретил настороженно. Приказ
взял двумя пальцами и долго рассматривал, будто сомневался в его подлинности. А
потом — о чудо! — отправил Сабину вниз, в производственный отдел, к
Безъязыкову.
— Передайте ему эти бумаги, — велел он. И, смягчив
тон, добавил:
— Прошу вас. Ира ушла обедать, телефонов в производственном
никто не слышит, а мне тяжело бегать по лестницам, возраст, знаете ли.
То, что он счел нужным обосновать свою просьбу, Сабину
растрогало. Иначе как удачей поручение главбуха нельзя было назвать. У нее
появился вполне законный повод спуститься туда, где Аня Варламова проводила
свои изыскания.
Лестница, ведущая в подвал, находилась за металлической
дверью, которая лязгала с таким аппетитом, словно захлопывалась за
преступниками, не имевшими шанса выйти обратно. Она была довольно длинной и
узкой, стиснутой с двух сторон металлическими перилами.
Сабина ступила на нее не без внутреннего трепета. Примерно с
середины лестницы открывался вид на большую, довольно бестолково обставленную
комнату. Вернее было бы назвать ее залом. В одном углу стоял рабочий стол с
компьютером, рядом с ним — стеллаж с образцами готовой продукции, в другом
громоздились металлические шкафы. Именно за ними пряталась Аня, прежде чем
забраться в кафельную комнату.
А вот, судя по всему, и заветная дверь. Ничем не
примечательная. И она плотно закрыта в отличие от двух других, которые ведут в
цех и на склад. Сабине страшно хотелось увидеть, как протекает процесс
изготовления бумаги, но времени на экскурсию не было. Она все-таки заглянула
внутрь, разыскивая Безъязыкова. Но вместо него увидела веселого крепыша. Тот
расхаживал между какими-то конструкциями, которые венчали металлические сетки.
— Кто вы, милая барышня? — спросил крепыш, заметив
Сабину.
Кажется, именно такой вопрос задал принц Золушке,
прятавшейся за охапкой хвороста. Крепыш не был похож на принца. Широкое
обветренное лицо наводило на мысль о ветрах и солнце. Как будто он работал не в
подвале, а на улице, и работал тяжело — мышцы под трикотажной рубашкой
бугрились и перекатывались.
— Я помощница Сергея Филипповича, Сабина Брусницына, —
охотно представилась она, шныряя глазами по сторонам. — А это что — чаны?
— Точно, — с удовольствием объяснил
мужчина. — В них находится бумажная масса. Потом она выливается на формное
сито и получается лист.
— Прямо лист?
— Ну-у-у… Его снимают с сетки и прессуют. А потом
сушат. У нас здесь все, как шестьсот лет назад. На современных машинах есть
сушильные дорожки в сотни метров длиной. Вы когда-нибудь были на бумажном
заводе?
— Нет, — призналась Сабина, подходя к агрегату, который
вряд ли мог существовать шестьсот лет назад. — Это вы здесь колдуете?
— Я, — с удовольствием ответил он. —
Использую, возможно, самую старую технологию. И, как вы думаете, кто первый
стал делать бумагу?
— Кто?
— Китайцы, разумеется! — У крепыша был курносый
нос, придававший ему задиристый вид. — Видите деревянный молоток? Я
разглаживаю им подготовленное лыко в тонкий слой, распускаю его в чане с водой,
чтобы получилась целлюлоза. А вот экран, который опускается в воду. На него
наливается необходимое количество целлюлозы и равномерно распределяется. Потом
я поднимаю экран из воды и даю ей стечь. Так лист бумаги формируется на сетке.
Затем сушу лист и снимаю с формы. Можно его разгладить, но больше он не требует
никакой обработки. Самое главное — материал, из которого делается бумага.
Перед мысленным взором Сабины предстали хирургические
перчатки, пинцет и респиратор. Паленая тухлятина… Она сглотнула.
— А… Из чего вы ее делаете?
— Из чего только не делаем. — Хлопнул себя по
бокам крепыш. — Например, из коры дерева морвы. Бумага получается
невероятной красоты. Да еще с вплетенными в нее травами и цветами. Странно, что
мы до сих пор в подвале сидим. Нам бы хорошую рекламу, мы бы развернулись!
Действительно, почему об этой «Бумажной птице» так мало
слышно в Москве? Сабина снова вернулась к своим подозрениям. Возможно,
Тверитинов не хочет высовываться? Ему не выгодно быть на виду по какой-то
особой причине. Что, если здесь проводятся какие-то опыты, которые помогают ему
зарабатывать деньги уже за пределами страны, вне фирмы? Черт, она совсем ничего
не понимает в химии. И ноу-хау в области бумажного производства для нее тоже —
темный лес. Она уже имела возможность в этом убедиться, читая доклад
Тверитинова.
— Вообще-то я ищу Николая Безъязыкова, — сказала
Сабина. — Он должен быть где-то здесь, наверху мне сказали, что он
спустился в производственный отдел.
— Небось бегает по кабинетам, — презрительно
ответил крепыш. — Сходите к Эмме Вениаминовне, он постоянно у нее
отирается. Кстати, вы знаете, что процесс изготовления бумаги остался
практически таким же, как и сотни лет назад? — То ли ему приглянулась
Сабина, то ли просто нравилось рассказывать о том, чем он тут
занимается. — Я был во Вьетнаме, нас возили по маленьким фабрикам. Так там
трудятся одни женщины — местные мужики не выдерживают: работа слишком
кропотливая.
— А в «Бумажной птице» женщин нет?
Больше всего Сабине хотелось заглянуть в кафельную комнату.
Разговаривая, она продвигалась к выходу, и крепыш следовал за ней по пятам.
Когда они оказались в центральном зале, она указала на
интересующую ее дверь и спросила:
— А там что?
— Подсобка, — махнул рукой тот. — Практически
пустая. Туда поставили кушетку, чтобы можно было подремать в пересменок. Но на
ней не особенно поваляешься — жесткая. И наводит на мысль о врачебных
кабинетах. Бр-р!
