Брайан собрал деньги. Он планировал зайти домой и переодеться, чтобы потом пообедать с Виолеттой. Когда отсчитывал ей сдачу, мисс Хоукинс сказала, стараясь не смутить его своим великодушием:
— Не стоит. Это вам подарок к Новому году. Не вкладывайте в жестяные акции. Оставьте это себе на новый костюм.
Он брел по улице, чувствуя, что она смотрит ему вслед. Ее взгляд жег ему спину, он чувствовал себя подлецом.
Мисс Хоукинс отметила галочкой выполненный приказ дневника. В тишине еще темной гостиной она произнесла вслух волшебные слова только что открытого ею заклинания. К своему ужасу, не почувствовала ничего. Оставалась надежда на Моуриса: он был приглашен сегодня на обед. Но прежде она должна была купить материал для свадебного платья. С удовольствием представила раздраженное лицо банкира, когда он получит подтверждение ее новых трат. Подождала, пока Брайан подальше ушел от ее дома, надела пальто и вышла.
«Жесть», — произнесла она про себя… И снова — «жесть». Жаль, что это слово — всего один коротенький слог, который как будто приуменьшает сделанные вклады и будущие доходы. Она была теперь практически уверена в значимости скромного товара, лишенного внешнего лоска. Шла по улице и, к своему удивлению и радости, замечала теперь, что все вокруг просто нуждается в жести. Когда она подошла к магазину, то была уже абсолютно убеждена, что мир исчез бы в одно мгновение, потеряв этот, в один коротенький слог, материал. Брайан, разумеется, сделал очень правильный и разумный выбор. «Жесть», — произнесла она еще раз, входя в магазин, — и ее акции выросли в цене.
Она не собиралась экономить на материале. Ей нужен самый лучший. Миссис Черч велела купить тяжелый белый атлас и шелковый тюль. В магазине решила обойтись без объяснений: выбор материала скажет сам за себя — для подвенечного наряда. Продавщица и сама непременно увидит в ней, мисс Хоукинс, желанного и важного покупателя.
Поднялась в отдел тканей. К ее разочарованию, абсолютно все продавцы были мужчины. Более того, они выглядели разбитными юнцами, и их нахальная, юношеская уверенность нервировала ее. Оглядевшись по сторонам, она выбрала самого зеленого из них в надежде, что он еще не успел набраться высокомерия молодых хозяев жизни.
— Я могу помочь вам, мадам?
— Я ищу тяжелый белый атлас и шелковый тюль.
Он странно подмигнул ей и ушел. Но тут же вернулся, так что она даже не успела осмыслить его поведение и понять, пытался ли он ее оскорбить. Он положил отрез перед ней на прилавок. Она робко коснулась пальцами блестящего материала.
— Это ведь для свадебного платья? Да? — Он как будто проверял свою догадливость.
Мисс Хоукинс почувствовала, как краска залила ее щеки.
— Да, вы правы.
Продавец был разговорчивым неискушенным парнем, к тому же новеньким здесь. Ему и самому было любопытно поболтать с покупательницей.
— Ваша дочь выходит замуж?
Мисс Хоукинс опять не поняла, оскорбляет он ее или нет. С одной стороны, он не видит в ней потенциальной невесты, с другой — милосердно предлагает ей роль благородной матери. Мисс Хоукинс благодушно решила, что, по крайней мере, рамки приличия соблюдены.
— Это лучшее, что у вас есть?
— Этот белый сатин как раз для свадебных платьев.
Она была рада, что лишена выбора и ей не надо мучиться сомнениями.
— Я возьму одиннадцать метров.
Так велела миссис Черч. Теперь следовало заняться шелковым тюлем. Она наблюдала за тем, как продавец отмеряет ткань. Он дал ей чуть больше.
— Это на счастье, — и снова как будто подмигнул. Аккуратно упаковал. — С вас тридцать семь фунтов.
— Вы принимаете чеки?
— Конечно.
Она выписала чек, повторяя про себя магическое слово «жесть» и посмеиваясь над банкиром. Мальчик взял чек и отнес его к соседнему прилавку, где стоял заведующий секцией. Тот взглянул на чек и дал понять, что сам разберется с этим. Мисс Хоукинс бросило в дрожь, хотя менеджер держался учтиво.
— Извините, мы не принимаем чеки на суммы свыше тридцати фунтов без проверки. Если вы подождете минутку, мадам, я тотчас свяжусь с вашим банком.
Она кивнула, стараясь сдержать нараставший в ней страх. Менеджер ушел куда-то вглубь зала, а ей уже представлялось, как ее арестуют прямо здесь, в магазине, рядом с упакованным белым атласом. Может, надо бежать отсюда как можно быстрее? Глаза искали самый короткий и безопасный путь для бегства. Она оправдывала себя тем, что в общем уже выполнила приказ дневника — поступок совершен, и она имеет полное право покинуть магазин. Но без материала миссис Черч не начнет шитье, а значит, она, мисс Хоукинс, не выполнит предыдущий приказ…. Она решила остаться и ждать. Посмотрела вокруг себя теперь надменно и уверенно, как будто ничего не произошло. Казалось, что в ушах жужжат провода, соединяющие любезного продавца и что-то лопочущего банкира. Скорее всего он, ничего не знающий и не разбирающийся в жести, в итоге просто повесит трубку. Она негодовала от возмущения, что кто-то может сомневаться в ее платежеспособности. Но продавец вернулся, вежливо улыбаясь.
— Все в порядке. — Он протянул ей сверток.
Куда теперь было девать все свое негодование? Ей удалось превратить его в чувство собственного достоинства, и с высоко поднятой головой она гордо покинула магазин.
По дороге домой зашла к миссис Черч. Портниха любезно сообщила, что может начать работу раньше, поскольку предыдущий заказ отменен.
— Они передумали. Ну что ж, лучше раньше, чем позже.
Это было явно дурным предзнаменованием, и мисс Хоукинс подумала, не сменить ли портниху. Но миссис Черч так любовно и нежно поглаживала материал, что было бы жестоко и несправедливо ей отказать. Они договорились сделать первую примерку на следующей неделе. Мисс Хоукинс с наслаждением еще раз взглянула на свой будущий подвенечный наряд — он обещал счастье. Надо непременно рассказать обо всем сегодня за обедом Моурису.
На углу улицы, в газетном киоске, она увидела заголовок вечерней газеты: «Фулбрайт на свободе». Эта фамилия много лет назад мелькала в газетах в связи с какими-то ужасами. В чем там было дело, она точно не помнила и купила газету, чтобы освежить в памяти те события. Вернувшись домой, повесила Моуриса на стену, заботливо смахнув с него пыль носовым платком. Зачем ему лежать в одиночестве до обеда, он может смотреть на нее, пока она будет читать.
Первые же строчки напомнили ей ту страшную историю. Это было связано с ее личными воспоминаниями и переживаниями: тогда она получила должность старшего кассира и стыдилась своего воодушевления по этому поводу. Ведь как раз в то самое время несчастная жертва Фулбрайта приняла жестокую смерть. У них случилась ужасная ссора, так говорил потом Фулбрайт в суде. Он толкнул свою жену в огонь и смотрел, как она, умирая, корчилась среди пылавших поленьев. Он был приговорен к тридцати годам тюрьмы, но многие тогда требовали его повесить. Она точно помнила, как в тот день пробиралась после работы домой окольными путями, потому что везде были пикеты желавших собственноручно вздернуть злодея. И вот он на свободе. В статье сообщалось, что в заключении он вел себя примерно и заработал максимальное сокращение срока.
