— А что? — не удержалась от вопроса я.
Женщина слегка улыбнулась и пояснила:
— Истинное пламя. Божественный огонь.
Где-то я про это уже слышала. Кажется, от Шанарин.
— Он не обжигает, — продолжала жрица, имени которой я так и не удосужилась спросить. — И исчезнет, когда ты закончишь танец.
А вот об этом-то мне никто не рассказал! Даже словом не обмолвился!
— И когда мне заканчивать? Когда смолкнет музыка?
— Нет. — Жрица вновь улыбалась, теперь как несмышленому ребенку. — Когда почувствуешь. Когда поймешь, что сказала все, что хотела сказать.
Хм. Ну закончу я, а барабанщики будут играть, и… Это как-то не очень хорошо получится, верно? Хотя, с другой стороны, танец — не цирковой номер и не постановка.
— Не волнуйся, — попыталась ободрить жрица.
Я улыбнулась и заверила:
— Постараюсь.
Интересно, а куратор будет присутствовать на церемонии? Наверное, все-таки да. Он же должен посмотреть, как приведенная им иномирянка… нет, не позорится — такого удовольствия профессору точно не доставлю. Просто танцует для Ваула.
А потом я услышала гулкий звук барабанов. Он звучал не здесь, а в большом зале, но проникал сквозь стены, заставляя вибрировать пол. Мерный стук окружал и обволакивал с головы до ног.
— Церемония началась, — сообщила очевидное жрица. — Ты можешь посмотреть, если хочешь.
Разумеется, я хотела.
Выскользнув из кельи, я быстро спустилась по мраморной лестнице. Шла на цыпочках, хотя понимала, что за звуком барабанов моих шагов никто не услышит. И молчаливо восхищалась — за то время, которое я провела наверху, мраморный зал преобразился, став по-настоящему праздничным.
Люстры под потолком по-прежнему не горели, и даже часть факелов из тех, что ближе к выходу, была погашена. Зато там, у трона Ваула, света было более чем достаточно. Пламя полыхало в гигантских чашах, бросало алые блики на белый мрамор колонн и стен, а статуя бога теперь напоминала солнце.
За чашами, по обеим сторонам от полукруглого алькова, где помещалась статуя, стояли барабанщики. Мерный бой их барабанов наполнял зал, отражался от стен, заставлял воздух дрожать.
Скамеек тут больше не было. Сегодня Ваула приветствовали стоя. Люди в алых балахонах толпились у статуи, но стояли, разумеется, не вплотную, потому что там, между ними и Ваулом, намечалось действо.
Количество народа оказалось весьма внушительным. Я даже не думала, что нас, студентов факультета Огня, так много. Завороженная происходящим, я сошла с лестницы и переместилась ближе, а чтобы меня не заметили, расположилась в тени одной из колонн. Взгляд скользнул по толпе, и я не смогла сдержать улыбки: в самом последнем ряду стоял куратор первого курса. И я была права — он оказался единственным, кто пришел сюда в обычной одежде. Стало быть, с религией Глун все-таки не дружит.
Барабаны резко замолчали, а через минуту в тишине храма раздался зычный, хорошо поставленный голос жреца. Мужчина, облаченный в золотое одеяние, стоял на последней ступеньке у трона Ваула и читал… нет, не проповедь. Он возносил хвалы огню и его владыке.
Я слушала вполуха, потому что в этот момент меня куда больше занимали не слова, а сам бог Огня. Вернее, его изваяние. Сейчас лицо Ваула казалось не таким, как в прошлый раз. В нем читалось не только величие, но и гордость за свой народ, за свою стихию. Будто тут находились лучшие из лучших.
Не могу сказать, что, глядя на происходящее действо, мне захотелось стать частичкой этого мира, но все-таки это было красиво.
Тем временем жрец перешел на какой-то другой язык, совершенно мне не понятный. Но звучал этот язык плавно и распевно, казалось, что жрец читает очень длинное, очень мощное заклинание. Его слова задевали какие-то тайные струны, и когда жрец вскинул руки и выкрикнул имя бога, я невольно вздрогнула.
А через миг, вторя ему, грянул гром голосов:
— Ваул! Ваул!
И вновь забили барабаны. Сперва они звучали тихо, но с каждым мгновением звук нарастал, а ритм становился все быстрее и зажигательнее. И что-то вспыхнуло в моей душе. Нечто такое, что невозможно удержать и обуздать, но непременно хочется показать тем, кто поймет.
Мир перестал существовать, а тело жаждало действия. Я даже не дождалась знака, который должен был подать жрец — просто не могла больше медлить. Кошкой выскользнув из тени колонны, я плавно двинулась вперед.
Понятия не имею, как это выглядело со стороны, но лично я в эти мгновения чувствовала себя ведьмой. Не той, которой пугают детей, а той, которая околдовывает взрослых. Околдовывает даже не взглядом, а легким кивком или движением руки. Той женщиной, перед которой невозможно устоять.
Изначально люди стояли лицом к Ваулу и спинами ко мне. Но вот, кто-то из огневиков обернулся, тут же дернул за рукав соседа, а тот еще кого-то, и еще… А потом по залу пошел шепоток:
— Смотрите… Смотрите…
Я слышала этот шепот, несмотря на гром барабанов, и он почему-то вызывал улыбку. Толпа же расступалась, пропуская меня к статуе. Вернее, к свободному пространству перед ней, где мне предстояло танцевать.
Здесь, вблизи от огромных пылающих чаш, веяло жаром. А еще тут чувствовалась страсть. Не та, которая идет рука об руку с вожделением — другая. Страсть к жизни, к битве, к магии. Чистый, истинный огонь.
Пройдя по живому коридору, я застыла в центре импровизированной сцены. Барабаны замолчали, храм вновь наполнился тишиной.
Я помнила, что должна поприветствовать Ваула вслух. Это предполагал ритуал, и так учили Глун и жрица. Но сейчас лично мне слова были не нужны, и я была уверена, Ваулу тоже.
И, что самое невероятное, барабанщики — эти мощные парни в алых, расшитых золотом одеждах — все поняли. Они не стали ждать.
Раздался удар, еще удар, и вот уже все барабаны отбивают для меня ритм.
Просто ритм. Тихий, ни к чему не обязывающий стук. Но он наполняет меня какой-то особенной, невероятной силой. Я улыбаюсь статуе бога и плавно отступаю на шаг, чтобы в следующий миг сделать первое движение. И мне глубоко плевать, что Глун и Шанарин его не одобрят.
Ритм.
Движение бедрами. И снова, и опять. Поворот. Я протягиваю руку к ближайшей чаше. До нее шагов десять, но это не важно. Я сейчас не маг, я нечто большее. И огонь подчиняется, он взмывает вверх, приветствуя сестру.
Ритм.
Я улыбаюсь и отпускаю пламя, чтобы следуя за этой диковатой музыкой, повернуться и вновь протянуть руку. Огонь в другой чаше взмывает ввысь и тут же опадает. Я улыбаюсь и ему, а после кланяюсь в ответ.
Ритм ускоряется.
Я тоже начинаю двигаться быстрее.
Я — огонь, такой же, как танцует в чашах. Я — пламя. Неприрученная дикарка. Дикарка, которая безумно счастлива раствориться в этом ритме. Та, которой глубоко плевать, что о ней думают остальные.
