— Она умерла?
— Пока нет, — я почувствовала азарт. — Она в реанимации. Находится в коме, но врачи борются за ее жизнь.
— Будем надеяться, что она поправится, — сказала Светлана. — Кто это сделал?
— Понятия не имею.
— Вы возьметесь и за это расследование?
— Мне почему-то кажется, — медленно, с расстановкой произнесла я, — что эти два дела связаны между собой.
— То есть как? — не поняла она. — Берг же в тюрьме. Или ее отпустили под залог?
— Нет, ее не отпустили. В том-то и загадка. Вообще, в этом деле, скажу я вам, очень много загадок. Вы не могли бы, Светлана, подъехать сегодня вечером на квартиру Сякиных?
— Зачем? — насторожилась она.
— Поговорить.
— Я не знаю… — замялась она, но я прервала ее:
— Обязательно приезжайте. Я буду ждать.
С этими словами я повесила трубку. Если убийца она, то паника в стане врага обеспечена. Нежельская, вне всяких сомнений, узнает, в какую больницу поместили Красильникову, и кинется ее добивать. Это если убийца она, а если нет?
Следущий телефонный звонок я сделала Надежде Сякиной. Но дома ее не оказалось. Трубку сняла Ирина.
— Может, что-нибудь передать? — осведомилась она.
— Просто я хотела сказать ей, что сегодня кто-то пытался убить Красильникову Аню. Это секретарша Надиного бывшего мужа. Но, к счастью, она не умерла и в настоящий момент находится в больнице.
— А какое отношение это имеет к Наде?
— Дело в том, что Красильникова приезжала сегодня на похороны, после того, как уехали вы, и искала кого-то. Мне показалось, что она искала именно Надежду. Не знаете, могло такое быть?
— Не знаю, — ответила Ирина.
— Я подумала, что это может касаться раздела имущества, — блефовать так блефовать. — Вы передайте ей, пожалуйста, Ира, чтобы она сегодня вечером приехала к Сякиным. Полагаю, Аня к этому времени поправится, и все встанет на свои места.
— Хорошо, я передам, — Ирина явно была озадачена состоявшимся со мной разговором.
— Тогда всего хорошего, — я повесила трубку.
Я сделала все, что могла. А если человек, которого мы разыскиваем, не Нежельская и не Сякина, то тут остается полагаться только на средства массовой информации.
Лена по-прежнему сидела на пуфике перед зеркалом, а Дима топтался рядом, крутя в руках незажженную сигарету. Ему хотелось выйти на кухню покурить, но он по какой-то причине не желал оставлять меня наедине с дамой своего сердца.
— Какой домашний номер телефона вашей сестры? — спросила я у своей новоявленной клиентки.
Она назвала. Я тут же набрала его на диске. Трубку долго никто не поднимал, но я тоже была терпеливой. Наконец после пятнадцатого по счету гудка произошло соединение, и я услышала осторожное «Алле!».
— Какого черта ты снимаешь трубку? — набросилась я на Жемчужного.
— А зачем же ты тогда так настойчиво звонишь?
— Мне нужно было срочно с тобой связаться.
— Вот я и почувствовал это, — оправдался он.
— Ладно, нашел что-нибудь?
— Да, — голос его буквально звенел от радости. — Ты даже представить не можешь, что именно. Как раз то, что нам нужно. Ты где сейчас?
Я назвала Косте адрес Селиванова и сказала, чтобы он немедленно приезжал сюда. Он обещал примчаться вихрем.
Жемчужный сдержал свое слово. Он объявился раньше Калугина. Мы по-прежнему все трое томились ожиданием в маленькой тесной комнатке Димы. Жемчужный поздоровался со всеми, причем совершенно не обратив внимание на Елену Красильникову, и отозвал меня на два слова. Из его поведения я сделала вывод, что он целиком поглощен той информацией, которую добыл в процессе обыска.
Мы вышли на кухню, и Костя без всяких предисловий бухнул на стол несколько цветных фотографий.
— Вот! — гордо произнес он. — Смотри.
Я взяла снимки в руки. На каждом из них был изображен Георгий в обществе одной и той же особы. Причем фотографии явно говорили о серьезной привязанности между Гошей и его дамой. Даму я узнала сразу.
— И вот еще, — Жемчужный извлек из кармана новое фото и протянул мне.
Георгий и все та же женщина сидели в каком-то кафе и мило беседовали. Столик сервирован на двоих, по центру — бутылка шампанского.
— Посмотри дату, — посоветовал мне Костя.
Я перевернула снимок. 17 ноября. День смерти Георгия.
Попади мне эти фотографии в руки раньше, они, может, ничего и не сказали бы. Но только не сейчас. Вопрос, где и с кем Гоша провел время позавчера с трех до шести вечера, отпал сам собой.
Теперь я знала не только, как мы будем ловить убийцу, но и кого именно нам придется ловить.
Глава 10
Пока Костя курил, стоя у раскрытой форточки на Диминой кухне, я посвятила его в свой план поимки преступника. Он слушал внимательно, не перебивая, но, когда я закончила, спросил:
— Слушай, для чего такая многоходовка? Сейчас, когда мы знаем, кто отравил моего брата, ничего этого не нужно. Достаточно позвонить этому Ставридову и поросить его арестовать убийцу. Всего делов-то.
— Много ты понимаешь, — огрызнулась я. — А доказательства?
— Они у тебя перед глазами, — он кивнул на фотографии, все еще веером рассыпанные на столе.
— Это не доказательства, Костя, — вздохнула я. — То есть они имеют вес непосредственно для убийцы, но для суда — нет. Это всего лишь косвенные улики, годные для шантажа. Но не более того. А вот когда мы схватим ее за руку у больничной койки Красильниковой при попытке убийства, тут и улик никаких не нужно будет.
— Хорошо, а если она не клюнет? — продолжал препираться Жемчужный.
— Как это не клюнет? — усмехнулась я. — Теперь, когда ты принес эти фотографии, я на сто процентов уверена в успехе. Оставлять в живых Красильникову ей никак нельзя.
Наш разговор был прерван звонком в дверь. Открывать пошел Дима, но мы с Костей также покинули кухню и вышли встречать гостей. Первым в квартиру Селиванова ввалился Ставридов. Он напоминал огромного разъяренного медведя.
— Кажется, я просил прекратить самодеятельность, — его толстый палец беспардонно уперся мне в грудь.
— После поимки преступника все лавры достанутся непосредственно вам, Иннокентий Вениаминович, — спокойно ответила я, отступая на шаг назад.
Из-за необъятной туши следователя вынырнул Калугин и вклинился между нами.
— Давайте выясним отношения чуть позже, — разумно посоветовал он. — Где та девушка, о которой вы говорили?
— Здесь, — ответила сама Елена, появляясь из комнаты. — Это я.
