Утро он провел, занимаясь мелкой достройкой «Эрарда», — подкручивая некоторые струны, подмазывая те участки деки, на которых было недостаточно смолы. Но вскоре работа утомила его. Инструмент был настроен хорошо. Возможно, это была не самая исключительная его работа, потому что у него не было полного набора необходимых инструментов, но тем не менее. И однако оставались еще некоторые возможности для улучшения настройки, принимая во внимание обстоятельства.
После полудня он оставил «Эрард» и спустился к Салуину. У реки, на неровных камнях, выступающих из воды, несколько мужчин забрасывали сети и садились на эти камни в ожидании улова. Он расстелил одеяло и тоже уселся под ивой, и смотрел, как две женщины отбивают о камни белье. Они были обнажены, не считая подвернутых и стыдливо завязанных вокруг груди тхамейн. Он задумался, насколько это обычно для шанов, или, может быть, здесь влияние английской культуры?
Его мысли бесцельно блуждали, от реки и гор летя дальше, к Мандалаю, и еще дальше. Он подумал, интересно, что военные думают по поводу его исчезновения. Может быть, его никто и не заметил, потому что Кхин Мио тоже уехала, а капитан Нэш-Бернэм в Рангуне. И еще он подумал: «Сколько же дней прошло уже, как я уехал из Мандалая?» Эдгар надеялся, что они ничего не сообщили Кэтрин, она наверняка стала бы волноваться, и успокаивал себя лишь тем, что жена очень далеко, а новости идут медленно. Он попытался сосчитать, сколько же прошло с тех пор, как он покинул дом, но удивился, обнаружив, что не помнит даже в точности, сколько дней он провел в Маэ Луин. Путешествие через плато Шан, казалось, вообще выпало из счета времени — оно представлялось мгновением, калейдоскопом серебряных храмов и темных джунглей, илистых рек и быстро скачущих пони.
«Выпавший из времени», — подумал Эдгар о себе и еще подумал о том мире, который словно ждал его где-то вовне: «Кажется, я покинул Лондон только этим утром». Ему понравилась эта мысль. «Может быть, так оно и есть. На самом деле, мои часы остановились в Рангуне, Кэтрин в Англии только что вернулась домой из порта. Наша постель еще сохранила тепло двух тел. Может быть, она все еще будет теплой, когда я вернусь». И его мысли полетели вперед: «Однажды я выберусь из долины Салуина и пойду обратно через горы в Мандалай. И я еще одну ночь проведу, созерцая йоктхе пве. И история на этот раз будет другой, история возвращения. И я поплыву на пароходе обратно вниз по реке. И там я встречу солдат, пьющих джин, и добавлю свои истории к их рассказам. На этот раз путешествие будет быстрее, потому что нас будет нести по течению. А в Рангуне я снова пойду в Шведагон и увижу, как вырос ребенок женщины, окрашенной куркумой. Я сяду на другой пароход, и мои чемоданы станут тяжелее, потому что я повезу в подарок серебряные ожерелья, расшитые ткани и музыкальные инструменты для новой коллекции. На пароходе я буду смотреть на те же горы, которые я видел, когда плыл сюда, только на этот раз я буду стоять на правом борту. Поезд помчится через Индию. Как и раньше, он будет подниматься вверх от Ганга, сопровождаемый молитвами паломников. Солнце будет всходить не за нашей спиной, а подниматься впереди, и мы будем догонять его. Может быть, где-нибудь, на каком-нибудь пустынном полустанке я услышу окончание истории бродячего поэта. На Красном море я встречу старика и расскажу ему, что тоже слышал песни, но иные, чем он. Воздух над Красным морем будет сухим, влага испарится с моих часов, невидимым туманом поднимаясь в воздух, и они снова будут тикать. И будет столько же времени, как в час моего отбытия».
И тут Эдгар услышал звук шагов, нарушивший его дневные грезы. Он обернулся. В тени ивы стояла Кхин Мио.
— Я вам не помешаю?
— Ма Кхин Мио. Какой приятный сюрприз, — сказал он, моментально приходя в себя. — Пожалуйста, садитесь. — Он подвинулся, освобождая ей место на одеяле. Когда она уселась и разгладила на коленях свою тхамейн, он продолжил: — Я сегодня как раз вспоминал о вас. Вы исчезли куда-то. Я почти не видел вас с тех пор, как мы приехали сюда.
— Я не мешала вам с доктором. Я знала, что у вас есть дела.
— Да, я был занят. Но все равно мне жаль, что я вас не видел. — Его слова показались ему самому какими-то натянутыми, и он добавил: — Мне так нравилось беседовать с вами в Мандалае и по дороге сюда. — Он хотел сказать что-то еще, но ощутил внезапное неудобство от того, что она была здесь с ним. Он почти забыл, насколько она привлекательна. Ее волосы были зачесаны назад и заколоты шпилькой из слоновой кости. Блузка легонько колыхалась на ветру. Рукава блузки были расшиты золотой нитью. Ладони она сложила вместе на коленях.
— Нок Лек сказал мне, что вы закончили работу, — сказала она.
— Да, практически, сегодня утром, хотя мне осталось сделать еще кое-что. Рояль был серьезно поврежден.
— Доктор Кэррол говорил об этом. Мне кажется, он винил в этом себя. — Эдгар замечал раньше, что когда она шутит, то покачивает едва заметно головой из стороны в сторону, такую же привычку он часто наблюдал среди индийцев. Но сейчас это простое движение неожиданно поразило его. Оно было почти незаметно, как будто она улыбалась про себя шутке, понятной ей одной, которая была гораздо смешнее и гораздо значимее, чем то, что она говорила вслух.
— Да, я знаю. Но он не прав. Рояль доставил мне настоящее удовольствие. Он будет звучать превосходно.
— Да, он сказал, что вы, кажется, были рады, — она улыбнулась и посмотрела на него. — Вы знаете, что будете делать теперь?
— Теперь?
— Теперь, после того, как закончили. Вы вернетесь в Мандалай? — спросила она.
Он рассмеялся.
— Вернусь ли я? Да, само собой, рано или поздно мне придется возвращаться. Но, может быть, не прямо сейчас. Я хочу немного задержаться, чтобы убедиться, что с роялем не будет больше проблем. А потом, по-моему, будет вполне справедливо услышать, как он звучит, — после столь долгого пути, который я проделал. Ну а потом — я не знаю.
Оба замолчали и повернулись к реке. Краешком глаза Эдгар заметил, как она неожиданно опустила глаза, словно ее посетила внезапная мысль, и провела пальцами по блестящему шелку юбки. Он обернулся к ней.
— С вами все в порядке?
Она залилась румянцем.
— Да, конечно, я просто подумала кое о чем, — она снова замолчала и вдруг добавила: — Вы совсем не такой.
Эдгар поперхнулся, уставившись на нее. Она говорила так тихо, что ему приходилось спрашивать себя, был ли это действительно ее голос или это всего лишь шелест ветра в ветвях.
— Что вы сказали?
Она ответила:
— Я так много времени провела с вами в Мандалае и во время путешествия. Большинство гостей в первые же минуты начинали рассказывать мне о себе. А мне о вас до сих пор известно лишь то, что вы англичанин, и что вы приехали, чтобы настроить рояль, — она теребила подол своей тхамейн. Эдгар задумался, можно ли считать это признаком волнения, как у англичанина, крутящего в руках свою шляпу.
— Простите, что я так прямолинейна, мистер Дрейк, — продолжила она, увидев, что он не отвечает. — Пожалуйста, не сердитесь на меня.
