Кхин Мио держала в руках ружье, а юноша поднимал высоко над головой саблю. Противников было четверо: трое — с обнаженными ножами, а мужчина, стоящий в центре, зажимал в протянутой руке пистолет. Нападающие, словно танцуя, окружали путешественников, оружие в их руках блестело, когда они пригибались к земле, было так темно, что этот блеск для Эдгара был единственным признаком того, что они движутся. Вообще, казалось, они стояли совершенно неподвижно, лишь слегка подпрыгивали светлые пятна — отблеск металла, возможно, от слишком возбужденного дыхания людей.
Клинки неуловимо мелькали, мерцая, как звездный свет. Лязгнула сталь, и при вспышке света все снова зашевелились. Было темно, но каким-то образом он увидел, как человек с пистолетом напряг палец, лежащий на курке. Кхин Мио, должно быть, тоже увидела, потому что выстрелила первой, человек закричал и схватился за руку, пистолет полетел на землю. Остальные кинулись к ней, схватившись за ружье прежде, чем она смогла разрядить второй ствол. Они потащили ее, а она даже не крикнула, все, что Эдгар слышал — тихий возглас удивления, когда она упала на землю. Один из нападавших вырвал ружье у нее из рук и направил его на юношу, а двое других навалились на нее, один ухватил ее за руки, другой рванул ее тхамейн. Теперь она закричала. В неверном свете он разглядел, как промелькнула кожа на ее бедре, увидел, как цветок выпал из ее прически, увидел его чашелистики и венчик, и тычинки, все еще припудренные пыльцой. Позже, вспоминая эту сцену, ему будет казаться, что все это игра воображения, ведь было слишком темно. Но в тот момент он не мог думать ни о чем, он выдрался из колючих зарослей и бросился к пистолету, который лежал рядом с упавшим цветком.
Он поднял пистолет дрожащей рукой, повторяя: «Отпустите ее, отпустите ее, отпустите ее». До сегодняшнего дня, до этого момента он думал, что никогда не сможет выстрелить.
На мгновение все снова замерло, и на этот раз первым дрогнул его палец.
* * *
Эдгар очнулся, почувствовав прохладу мокрой ткани на лице. Открыл глаза. Он все так же лежал на земле, но его голова покоилась на коленях Кхин Мио. Она аккуратно протирала его лицо тряпочкой. Уголком глаза он видел Нок Лека, стоящего посреди поляны, опирающегося на ружье.
— Что произошло? — спросил он.
— Вы нас спасли, — шепотом проговорила она.
— Я ничего не помню, я потерял сознание, я не... Я стрелял... в них... — слова вырывались из него, сбивчивые, неуверенные.
— Вы промахнулись.
— Я...
— Вы едва не убили пони. Но этого выстрела оказалось достаточно, разбойники испугались и убежали.
Эдгар поднял на нее глаза. Каким-то образом она сумела вновь прикрепить к волосам цветок.
— Достаточно?
Она посмотрела на Нок Лека, который беспокойно оглядывал окружавший их лес.
— Я же говорила вам, он один из лучших людей Энтони Кэррола.
— Куда они делись?
— Убежали. Дакоиты жестоки, но если им оказывают сопротивление, могут струсить. Но нам нужно ехать. Они могут вернуться с подмогой, особенно если учесть, что они видели англичанина. Напасть на британца им может показаться более выгодным делом, чем грабить крестьян.
При слове «дакоиты» Эдгар вспомнил о трех заключенных, которых везли на пароходе из Рангуна. Эдгар чувствовал, как Кхин Мио проводит тканью по его лбу.
— В меня стреляли?
— Нет, я думаю, что вы упали, выстрелив, потому что пострадали еще при падении с лошади. Вы сказали, что упали в обморок? — она пыталась изобразить сочувствие, но не могла подавить улыбки. Ее ладонь так и осталась на лбу Эдгара.
Нок Лек что-то сказал по-бирмански. Кхин Мио свернула кусок ткани.
— Мистер Дрейк, нужно ехать. Они могут вернуться и привести других. Ваш пони вернулся. Вы сможете ехать верхом?
— Думаю, да. — Он с трудом поднялся на ноги, все еще чувствуя щекой тепло ее тела. Сделав несколько шагов, он обнаружил, что дрожит, но не знал, вызвана ли эта дрожь страхом или последствиями падения. Эдгар снова взобрался на своего пони. Впереди него Кхин Мио уже сидела в седле, держа на коленях ружье. Несколько странно было видеть, как блестящий ствол покоился на гладком шелке ее тхамейн, он явно успокаивал ее. Нок Лек взял второе ружье со своего седла, протянул Эдгару и засунул себе за пояс пистолет.
Нок Лек свистнул, и пони двинулись в путь, погружаясь в темноту.
Была непроглядная ночь. Вначале они ехали медленно спускаясь по крутому склону, потом шли по пустым рисовым полям. Наконец прямо впереди себя они увидели разливающийся из-за гор солнечный свет. Эдгар уже решил, что этого не произойдет никогда. Путники остановились на ночлег в крестьянской хижине. Когда Эдгар проснулся, было уже за полдень. Рядом с ним мирно спала Кхин Мио. Волосы закрывали ей щеку. Он смотрел, как они слегка шевелятся от ее дыхания.
Эдгар коснулся раны на лбу. Сейчас, в дневном свете, то, что с ними произошло, казалось ночным кошмаром. Он тихонько поднялся, чтобы не разбудить Кхин Мио и, выйдя из дома, присоединился к Нок Леку, который пил зеленый чай вместе с хозяином. Эдгар почувствовал, как от горького и горячего чая на лице выступил пот, который под воздействием легкого ветерка холодил кожу. Из дома появилась Кхин Мио и направилась на задний двор, чтобы умыться. Вскоре она вернулась, волосы ее влажны от воды, на лицо нанесена свежая краска.
Поблагодарив крестьянина за приют, путешественники сели на своих пони и направились вверх по крутому склону горы. Теперь Эдгару стала лучше понятна география этой местности. Реки, стекающие с Гималайских гор, прорезали плато с севера на юг, создавая параллельные ущелья, так что любая дорога неизбежно представляла собой постоянное чередование подъемов и спусков. За перевалом лежала следующая горная цепь, и на нее им также пришлось взбираться. В долинах, простиравшихся между гор, не было человеческого жилья, наконец за одним гребнем оказался небольшой рынок, где деревенские жители толпились вокруг фруктов, грудами разложенных на земле. Эдгар и его спутники поднялись на очередную гряду и оказались на перевале как раз тогда, когда солнце позади них опустилось за горизонт. Перед ними был новый спуск, но за этим спуском подъема больше не было. Под крутым склоном, тянувшимся далеко вниз, шумела река, уже невидимая в тени, отбрасываемой горами.
— Салуин, — торжествующе проговорил Нок Лек и свистнул.
Они спустились по крутой тропе, пони то и дело оступались. У берега увидели лодку, в ней спящего человека и фонарь. Нок Лек свистнул. Человек вскочил, ничего не понимая спросонья. На нем не было ничего, кроме просторных штанов. Его левая рука безжизненно свисала вдоль тела, она была выкручена так, словно он протягивал ее, прося подаяние. Мужчина выпрыгнул из лодки на берег. Путешественники спешились и подвели пони к человеку с парализованной рукой. Нок Лек отвязал вещи и сложил их в лодку.
— Лодочник отведет пони в Маэ Луин по берегу. А мы поплывем на лодке: это быстрее. Пожалуйста, Ма Кхин Мио. — Он протянул руку, и она, опершись на нее, запрыгнула в лодку. — Теперь вы, мистер Дрейк.
