Но ведь Джил удалось (пусть даже по моим меркам Алек не идеал, она-то его любит). А у меня как не было никого, так и нет. Пора, наверное, пересмотреть свои принципы. Так что возьму себя в руки и внимательно выслушаю подругу — хотя это из области «легче сказать, чем сделать».
— Так вот, — торжественно начала Джил.
Я тем временем поглощала сэндвич с яйцом и салатом. Должно быть, ей безумно приятно, что наконец нашелся внимательный слушатель.
— Давай начнем с самого очевидного. В дверях мужчина должен пропускать тебя вперед. Не критикуй мужчину за его спиной. И разумеется, не приглашай к себе и тем более не спи с ним до четвертого свидания.
— Подумать только, какие строгости! — с притворным отчаянием воскликнула я, пытаясь подколоть подругу.
Она только завела глаза к потолку.
— Не болтай ерунды. Помни: мужчина должен сам пытаться узнать о тебе побольше. Нельзя, чтобы он читал тебя как открытую книгу, оставайся для него загадкой.
— За этим дело не станет, мой новый облик для меня самой загадка, — улыбнулась я.
Джил снова выразительно закатила глаза.
— Будь внимательным слушателем. Не горбись. Не прикасайся к мужчине слишком часто, чтобы не показаться навязчивой. Держись чуточку отстраненно — пусть постарается, чтобы завоевать твое расположение. Не показывай, что разбираешься в чем-то лучше его, иначе самолюбие мужчины сильно пострадает.
— Да уж, точно. — Оказывается, зря я наступала на эти грабли, лучше бы почаще наведывалась к Питерсам и усваивала правила. — Тем более что в образе тупой блондинки мне свои знания демонстрировать все равно нельзя.
— Действительно, — задумчиво согласилась Джил. — Наверное, поэтому наша теория про блондинок себя оправдала. Мы руководствовались одним из маминых правил.
Я фыркнула, но тут же извинилась.
— Может быть, ты и права.
Оставалось только надеяться, что миссис Питерс, которую я всегда считала узколобой материалисткой, окажется права не во всем. Такого удара я не вынесу — в нежном двенадцатилетнем возрасте получить все необходимые в дальнейшей жизни советы и по собственной глупости пропустить их мимо ушей. Досадно.
— Теперь добавим новые, — продолжила подруга. — Мужчина должен чувствовать, что ты без него не обойдешься. Тебе нужен именно он, а не просто мужская рука в доме; без его советов и помощи у тебя вся жизнь летит кувырком.
— Ты Алека так охмуряла? — рассмеялась я.
Джил пожала плечами.
— Он до сих пор уверен, что я не в состоянии сама поменять перегоревшую лампочку, а машину умею водить только с автоматической коробкой передач.
— Серьезно? — Я не поверила. — Вы полгода женаты, а он до сих пор не понял, что с этим ты и без него справишься?
Она опять пожала плечами.
— Даю ему осознать свою значимость. И это, кстати, еще одно важное правило. Мужчина всегда должен чувствовать, что для тебя он абсолютно незаменим.
— Получается, главное — тешить его самолюбие, — заключила я.
Отсутствием самолюбия ни один из парней, которые мне попадались — не только во время операции «Блондинка», — не страдал. Что же будет, если льстить им еще больше?
— Да, чуть не забыла! Нельзя, чтобы мужчина видел тебя ненакрашенной.
Я удивленно подняла бровь.
— Тоже одно из правил?
Джил кивнула.
— Мама добавила, как только мне исполнилось семнадцать. Как она говорила, незачем ему знать про морщинки, прыщики, жирный блеск или еще какие недостатки. По-моему, очень верно.
— Выходит, женщина должна быть абсолютным идеалом, но при этом абсолютно беспомощной? — подвела я итог.
Джил с невинным видом пожала плечами.
— Выходит, так.
— Тогда получается, ты начала операцию «Блондинка» еще лет двадцать назад?
Джил промолчала. Молчание — знак согласия.
Глава 11
После ланча я возвращалась в офис на такси, в голове крутились изложенные подругой правила. Неожиданно меня осенило: а вдруг дело все-таки не во мне, не в работе и не в зарплате, а в чем-то совсем другом. Предположим, мужчины изначально не уверены в себе, поэтому боятся женщины, которая за тонкой завесой достатка и благополучия может разглядеть их истинную сущность.
Мысли эти не давали мне покоя всю дорогу, и, даже проскочив мимо секретарши Молли и усевшись за рабочий стол, выбросить их из головы я не смогла. Наверняка в глубине души все мои спутники знают, чего они на самом деле стоят, поэтому стараются выбирать в подруги кого-нибудь поглупее, чтобы их самолюбие не страдало. Так, а что это дает мне? За неделю я ни на шаг не приблизилась к разгадке тайны, как найти партнера. Наоборот, после содержательной беседы с Алеком я уже готова пасть духом.
В таких раздумьях и застала меня Молли, когда с встревоженным видом ворвалась в кабинет, широко распахнув глаза за толстыми линзами очков.
— Э-э, мисс Робертс, — начала она, нервно заправляя за уши коротко стриженные темные волосы.
Я, подняв бровь, глянула на нее и ободряюще улыбнулась.
— Молли, я же просила, называйте меня просто Харпер, какая я вам мисс Робертс?
Сразу скажу, Молли замечательный секретарь. Но когда двадцатипятилетняя подчиненная смотрит на тебя глазами испуганной лани и титулует не иначе как «мисс Робертс», сразу чувствуешь себя старше лет на двадцать минимум. По-моему, полтора года совместной работы достаточный повод, чтобы обращаться ко мне без лишних церемоний.
— Извините, мисс… Харпер, — поправилась она.
— Ничего страшного, Молли, — успокоила я. — Случилось что-нибудь?
— Э-э, да, — ответила она. — Там внизу, в вестибюле… К вам посетитель. Но у него не назначено, поэтому я не знала, что сказать охране — чтобы пропустили или нет.
Наморщив лоб, я глянула на часы. Сейчас два, следующая встреча у меня только в четыре. Просто так, на огонек, ко мне клиенты не заглядывают. Я сижу на тридцать четвертом этаже офисного здания на Уолл-стрит, здесь не проходной двор, через который потоком текут жаждущие патентов изобретатели.
— Молли, насколько я помню, встреча у меня назначена позже, — наконец прервала я собственные размышления. — А до встречи надо еще разобраться с кучей бумаг, чтобы завершить дела клиентов прошлой недели.
— Да, — неуверенно ответила она. — Но этот посетитель утверждает, что вы его примете. Я ему говорю, что в вашем графике он не значится, а он попросил меня самой сходить узнать.
— И кто же это? — Я уже начинала сердиться. Не на Молли, а на неизвестного, который почему-то решил, что у него назначено.
— Его зовут Мэтт Джеймс, — ответила Молли.
