— О нет…
— Хуже того, — мрачно добавила Поппи, — Гийом и его друзья сами связывали веревки. Полицейские закрепили концы, но кто знает, надежно ли он привязан к канату? Вдруг канат не выдержит?
— Кошмар! — выдохнула я, — А ты пыталась с ним поговорить?
Поппи кивнула.
— Он меня не слушает, все время поет.
Я помедлила.
— Ладно, давай я рискну.
— Думаешь, у тебя получится?
— Мы вроде немного… сблизились, когда я вытаскивала его из Эйфелевой башни. Попытка не пытка.
Поппи пожала плечами и отвела меня к лифту, на котором мы поднялись на тринадцатый этаж. В коридоре было полно полицейских, пожарных и спасателей — все они слонялись без дела, потягивали кофе и курили. Если бы я не знала, что за окном на веревке висит человек, я бы решила, что попала на дружескую вечеринку.
Поппи провела меня в дальнюю комнату, где у окна собралось несколько полицейских. Вид у них был такой же беззаботный, как у тех, что толклись в коридоре. Можно подумать, им каждый день приходится спасать звезд висящих на тринадцатом этаже! У стены стояла кровать к спинке которой была привязана толстая веревка. Я прошла вдоль нее к окну и выглянула на улицу. Подвешенный за нога, Гийом весело распевал «Город света». Я покачала головой. Ненормальный!
Я проверила, надежно ли закреплена веревка, и, пока моя подруга беседовала с полицейскими, высунулась наружу, стараясь не думать о том, какая опасность грозит нашему подопечному. — Гийом! — позвала я.
Не удержавшись, я все-таки глянула вниз, и меня затошнило. Тринадцать этажей — это очень высоко. Вполне хватит, чтобы нашу звезду размазало по мостовой. В городе, где и десятиэтажного жилого дома не сыщешь, как умудрился Гийом найти два здания друг напротив друга, где его фокус мог оказаться смертельным?
Он медленно повернулся ко мне и какое-то время пытался понять, кто его зовет. Затем лицо Гийома расплылось в широкой улыбке.
— Эмма! — воскликнул он, словно я неожиданно застала его в студии звукозаписи, а не в воздухе на высоте тринадцатого этажа. — Ты приехала! Добро пожаловать! Присоединяйся!
Внизу раздалось бормотание — видимо, в толпе услышали, что Гийом прекратил петь и с кем-то разговаривает. На секунду мне стало любопытно, что сейчас думает Гейб, но я тут же выбросила эти мысли из головы. Да какая разница, что он думает? И вообще, почему в таком перепуганном состоянии я задалась именно этим вопросом?
Улыбка не сходила с лица Гийома. Я немного помолчала и вздохнула.
— Гийом… — устало заговорила я. — Что, черт возьми, ты там делаешь?
Он на секунду смутился (или мне так показалось — трудно было определить, учитывая, что он висел вверх ногами).
— Ну, мы с парнями из группы решили немного выпить… Это квартира Жан-Марка, моего барабанщика. Так вот, его подружка Розина предложила натянуть канат между его квартирой и ее и попробовать по нему перебраться. Та квартира — Розины.
Он умолк и показал пальцем на противоположное окно, в котором скрывался другой конец веревки.
— Так мы и сделали, но почему-то никто не хотел лезть первым, и тогда вызвался я, — весело продолжат Гийом. — Они привязали к моей ноге эту веревку — ну, на всякий случай, вдруг я сорвусь с каната. И правильно сделали, Эмма, потому что канат был скользкий. Я добрался примерно до середины и дальше лезть уже не мог. Я отпустил канат и вот вишу теперь здесь. Вниз головой. А кстати, где Жан-Марк? И где все остальные?
Я не поверила своим ушам.
— Они ушли. — Я перевела дух, пытаясь успокоиться, — Надо поскорее снять тебя оттуда, пока ты не разбился.
Гийом пожал плечами.
— Ну, не знаю. Мне тут вроде нравится. Эйфелеву башню видно!
Эти слова, по-видимому, напомнили ему о песне, и о снова заголосил:
— Ночь спустилась на Город света!
Его баритон звучал на удивление хорошо, учитывая что горло распирало от крови, прихлынувшей к голове Толпа внизу, заметно увеличившаяся с тех пор, как прошел слух о восходящей звезде, висящей между д0Ма. ми, зааплодировала и засвистела. Гийом улыбнулся и запел еще громче:
— Я плачу, вспоминая о тебе… Публика радостно взревела.
— …мечтаю о твоих руках, когда тебя нет рядом! Внизу — невероятно! — люди начали подпевать, когда Гийом добрался до третьего припева. К концу выступления у него была целая армия на подпевках.
— Они меня обожают, Эмма! — крикнул он. Свист, гиканье и радостные вопли не утихали.
— Гийом…
Я понятия не имела, что сказать. Парень явно сошел с ума. Так уж получилось, что в университете мне не читали курс по увещеванию чокнутых певцов, болтающихся вниз головой на уровне тринадцатого этажа в чужом городе. Надо будет связаться по этому поводу с деканом; в учебном плане большой пробел.
— Гийом, — заговорила я как можно тверже, — пожалуйста, вернись в комнату.
Он задумался.
— Есть идея получше. Достань меня!
— Что?
— Лезь сюда, Эмма!
— Ты спятил?!
— Скорее всего! — Гийом, похоже, совсем разошелся.
— Не тушуйся, будет весело! Споем дуэтом!
— Я к тебе не полезу, вот еще! — крикнула я в ответ.
— Тогда я не вернусь! Буду висеть здесь до последнего! — Гийом упрямо выпятил губу и сложил руки на груди. — И если со мной что-нибудь случится, это будет на твоей совести.
Я опешила.
— Ты серьезно?!
— Абсолютно серьезно, Эмма, — ответил Гийом. — Я не спущусь, пока ты не вылезешь сюда и не споешь со мной дуэтом.
Я медленно обернулась к людям, собравшимся в комнате за моей спиной, и переглянулась с Поппи.
— Что будешь делать? — тихо спросила она.
— Честно говоря, я вовсе не хочу свалиться с тринадцатого этажа, распевая песни с сумасшедшим рокером.
— Мы позаботимся о вашей безопасности, — нашелся один из полицейских. Мы с Поппи уставились на него. Он был молодой, розовощекий и голубоглазый. — Ну, то есть веревка прочная, вас удержит. Если мы вас привяжем, не упадете.
— Вы что, думаете, я туда полезу?!
Молодой полицейский сконфуженно пожал плечами.
— Я не могу вам приказывать, mademoiselle. Я только говорю, что вам ничто не угрожает. На случай, если вы все-таки решитесь.
Я посмотрела на Поппи, и мы долго молчали, глядя друг на друга.
— Дело твое… — наконец выдавила она.
Я выглянула в окно.
— Ну, ты скоро? Отсюда потрясающий вид, Эмма! Только взгляни!
Я немного помедлила и снова обратилась к полицейскому:
