Низкий мужской голос в трубке быстро заговорил по-французски.
— Простите, — перебила я звонившего. Судя по голосу, он был чем-то расстроен. — Je ne parle pas franзais.
Меня уже тошнило от этой фразы.
— Кто говорит? Где Поппи-и?
— Она на встрече. С вами говорит ее новая коллега, Эмма. Мы вместе работаем над английским проектом Гийома Риша. Чем могу помочь?
В трубке воцарилась мертвая тишина.
— Да, — наконец произнес мой собеседник. — Эмма, вы должны торопиться. Это менеджер Гийома, Раф. Я в Дижоне, и мне нужна ваш помощь.
— Мне звонил Гийом, — затараторил Раф. — Он уснул в кладовке возле лифта-а на втором этаже Эйфелевой башни.
Я охнула.
— Что?!
— Да. Утром его нашли уборщики, и как вы понимаете, он в большой беде-е.
Я застонала.
— Кошмар! Что может быть хуже?!
Как оказалось, вопрос был не такой уж и риторический. Раф ненадолго замолчал, а потом со вздохом продолжил:
— Я забыл сказать. Девушка, с которой он бы-ыл, пошутила и забрала его одежду. Бою-юсь, уборщики нашли его голым.
— Что?
— Mais oui
[16]
.
— Где он? — начиная паниковать, спросила я.
— В Эйфелевой башне, его допрашивает охрана-а, — измученным голосом ответил Раф. — А на улице много журналистов, тех же, что донимали его всю неделю. Вы должны поехать туда и разобраться.
Раф продиктовал мне мобильный Гийома и сообщил, что начальник охраны уже согласился поговорить с представителем прессы. Я должна позвонить начальнику, как только подъеду к башне, и меня проводят в кабинет.
— Эмма, есть одна-а хорошая новость, — добавил Раф — Охрана не вызвала полицию. Они знают Гийома и решили уладить все без шума. Так что вам, може-ет удастся все исправить.
— Хорошо. Спасибо.
Я повесила трубку и уронила голову на стол. Невероятно!
Мобильник Поппи не отвечал. Я набрала еще раз — бесполезно. Оставив ей отчаянное сообщение, я позвонила Вероник. Уж она-то — или кто-нибудь из пиарщиков компании — знает, что делать.
— Вам придется уладить все самим, — спокойно проговорила она, когда я рассказала ей про звонок Рафа.
Неужели французы никогда не паникуют?
— Нам?! — Я попыталась взять себя в руки. — Но я не могу дозвониться до Поппи!
— Если я не ошибаюсь, — ледяным тоном ответила Вероник, — вы являетесь пиар-агентом Гийома. Так что если вам с Поппи дорога работа, предлагаю немедленно поехать к Эйфелевой башне и решить нашу маленькую проблему, пока не поползли слухи. Или мне обратиться в более надежное пиар-агентство?
Я в ужасе умолкла, что-то пробормотала в ответ и, бросив трубку, вылетела из офиса.
— Эммочка, милая, прости, что не могу приехать! — прошептала Поппи в трубку, перезвонив мне через пятнадцать минут. Я как раз ехала к Эйфелевой башне. Меня прошиб ледяной пот. — Я уже в поезде, мы тронулись.
— Понимаю, — процедила я. — Ну а мне-то что делать?
— Не знаю… Врать?
— Да уж. — Я покачала головой. — С тобой я здорово наловчусь, верно?
— Слушай, я позвоню, как только доеду, — сказала Поп. — Прости, что не могу помочь… Я попросила водителя заехать в магазин «Селио» на улице Риволи. Он ждал в машине, пока я покупала Гийому рубашку, мешковатые штаны с большими карманами спереди и шлепки. Размер выбирала на глаз, решив, что Гийом будет благодарен за любую одежду, лишь бы не появляться перед толпой журналистов в чем мать родила.
Через десять минут такси остановилось перед Эйфелевой башней.
— Вам понравится! — с улыбкой сказал водитель, видно, приняв меня за туристку. — Это лучший достопримечательность Парижа. Обязательно поднимайтесь на сам верх.
— Ага, — ответила я, торопливо считая деньги дрожащими руками.
У меня на лбу выступили капли пота.
— О, не бойтесь! Вы вскипели. — Он, наверное, хотел сказать «вспотели». — Не нужно волноваться, там везде охрана. Очень безопасно!
— Merci beaucoup, — пробормотала я, отдав ему стопку купюр. — Сдачи не надо.
— Глубоко дышать, и все будет хорошо, mademoiselle! — крикнул водитель мне в спину, когда я уже бежала к башне. — Без паники!
Увы, путь мне преградила плотная толпа журналистов. Единственным, кто меня заметил, был Габриель.
— Эмма! — закричал он.
Остальные репортеры обернулись на его голос, и на меня внезапно обрушился шквал вопросов, на которые я просто не успевала отвечать.
— Правда ли, что Гийома допрашивает охрана башни?
— Он пьян?
— Его забрали в тюрьму?
— Выход альбома будет отложен?
— «KMG» уже подготовила официальное заявление?
— Нет, — буркнула я, расталкивая толпу.
— Действительно ли Гийом провел ночь в Эйфелевой башне? — громко спросил Габриель с таинственным американским выговором. — Или вы это отрицаете?
— Не понимаю, о чем вы.
Я с трудом пробралась сквозь толпу и быстро объяснила охраннику, кто я такая, — к счастью, он немного знал английский. Переговорив с кем-то по рации, охранник неохотно повел меня к южной опоре башни.
— Правда ли, что он голый? — крикнул Габриель мне вслед, когда я уходила, изо всех сил пытаясь взять себя в руки.
— Неправда, — отрезала я, злобно покосившись на Габриеля.
— Если ничего не произошло, зачем вы приехали? — нагло спросил он.
Зеленые глаза торжествующе сверкнули за стеклами очков. Габриель улыбнулся, и я была вынуждена признать, что его ямочки все так же очаровательны, пусть он сам и выводит меня из себя. Нет, так нельзя. Габриель Франкёр не должен мне нравиться.
— Э-э… мы делаем промоушен его нового альбома, «Риш», презентация которого состоится через три недели, — быстро сообразила я. — Прошу прощения за то, что вас снова дезинформировали. Надеюсь, вы, как и я, с нетерпением ждете выхода альбома, с этими словами я устремилась ко входу.
— Если ничего не произошло, — услышала я голос Габриеля за спиной, — то пусть Гийом выйдет и поговорит с нами, когда вы закончите!
Я промолчала, с трудом проглотила комок в горле и покрепче сжала пакет из «Селио». Как же провести Гийома мимо журналистов, если его задержат? Вот и влипла! Я понятия не имела, как уговорить охранников не задерживать Гийома.
После короткой беседы с начальником внешней охраны меня проводили к лифту и подняли на шестьдесят ярдов над землей, где находился первый уровень башни. Я даже не успела толком прочувствовать, что вновь оказалась в своем любимом здании, и едва заметила причудливую геометрическую ковку — лифт стремительно нес меня наверх, где творилось нечто еще более безумное, чем в отеле «Жереми».
