— Вроде того, — согласилась я, решив не упоминать ежедневные ураганы летом и то, что живу я в Орландо, в сорока пяти милях от ближайшего пляжа, и пью «Тропикану», а не сок из свежих апельсинов, собранных в какой-то мифической роще. Впрочем, американцы считают Францию страной вокруг Эйфелевой башни, жители которой поголовно едят багет и носят береты.
— Хочешь гулять по Парижу avec moi?
[6]
— учтиво спросил Эдуард, положив правую руку на перила за моей спиной и наклоняясь поближе.
Он явно пытался меня обольстить, но я восприняла это как вторжение в личное пространство. Не говоря уж о том, как пострадали мои бедные легкие.
— Я могу тебе все показать, non? — предложил Эдуард, выдохнув мне в лицо огромное облако дыма.
— Э-э, нет, спасибо, — чуть попятившись, ответила я. Увы, дым клубился по всему бару, и, выйдя из облака Эдуарда, я сразу очутилась в другом. Допив третью «кайпиринью» за вечер, я напомнила себе, что надо быть вежливой. — Я только приехала, надо сначала обжиться.
— Может, в субботу? — упорствовал Эдуард, придвигаясь еще ближе. — Хочешь на пикник? Париж такой романтичный горо-од.
Я не поверила своим ушам. В Америке парень попросил бы у меня номер телефона и ушел бы как ни в чем не бывало, а позвонил дня через три — так уж у нас оказывают знаки внимания.
— В другой раз, — наконец выдавила я.
— Тогда дай мне номер телефона-а? — не унимался Эдуард.
Я помолчала.
— Лучше дай свой.
Он нахмурился.
— Это ненормально.
Я пожала плечами, не зная, как ответить.
Несколько секунд Эдуард мялся и что-то бубнил, потом все же нацарапал свой телефон на обертке жевательной резинки.
— Надею-юсь, ты мне позвонишь, красавица-а.
Я натянуто улыбнулась, взяла обертку и торопливо выскочила из марева, пока он смотрел мне вслед, недоумевая, почему его ухаживания не увенчались успехом.
Я вернулась к Поппи, которая весело заявила парню в сером, что мы обе не откажемся от напитков. Тот побежал к барной стойке, а подруга шепотом спросила меня:
— Ну, как поболтали? Что-нибудь наклевывается?
Я пожала плечами.
— У него плохо пахло изо рта. И он непрестанно курил.
Поппи рассмеялась.
— Придется привыкнуть! Ты в Париже!
— Чудесно, — пробормотала я.
Теперь к списку моих неприятностей можно смело добавить рак легких.
— Нельзя быть такой серьезной! — упрекнула меня Поппи.
Я поморщилась.
— Дай знать, когда захочешь домой, — сказала я, оглядывая толпу французов, ищущих любовных приключений, и американок, которые хихикали и строили им глазки.
— Нет, — коротко ответила Поппи.
— Нет?! — Я подумала, что ослышалась. — То есть как?
Поппи строго на меня посмотрела.
— Мы не пойдем домой, пока ты не назначишь свидание на завтра.
— Что?
Это вовсе не входило в мои планы на вечер. Да и на обозримое будущее тоже.
— Ты вообще меня слушала, когда я говорила про французов? — приподняв брови, спросила Поппи.
— Кажется, речь шла о верховой езде.
Она рассмеялась.
— Я сказала, что скоро ты снова будешь на коне!
— Неважно.
— Послушай, Эмма, если хочешь иметь дело со мной, я не позволю тебе сидеть дома и без конца хандрить, — неожиданно серьезно заявила Поппи. — Надо выбираться из болота. В «Секретах обольщения» доктор Фишингтон пишет, что после очередного разрыва вероятность найти любовь с каждой неделей уменьшается на шесть процентов.
Я помолчала. Разумеется, я не верила всем этим бредовым книжкам из серии «помоги себе сам», но невольно произвела соответствующие расчеты. После нашего расставания с Бретом прошло четыре недели. Согласно дурацкой теории Поппи, мои шансы на любовь уменьшились почти на четверть.
— Глупости! — отрезала я, хотя вовсе не была уверена в своей правоте.
— Эмма, французы — просто прелесть, — не обратив внимания на мои слова, продолжала Поппи. — Ты удивишься, как поднимется твоя самооценка. И потом, когда у тебя последний раз было свидание, которое не закончилось романом?
Я хотела ответить, но призадумалась. Даже до Брета все мужчины, с которыми я ходила на свидание, становились моими парнями хотя бы на несколько месяцев.
Я не припомнила в своей жизни череды бессмысленных первых встреч. Но разве их придумали не для того, чтобы найти Единственного?
— Ты каждый раз начинала новые отношения, верно? — спросила Поппи, явно прочитав мои мысли, — французы называют это поиском l'oiseau rare, редкой птицы, идеального мужчины. В то лето, что мы прожили вместе, ты именно так и поступала!
Я изумленно уставилась на подругу. Неужели она права? Тем летом я сходила на два первых свидания. Одно — с англичанином по имени Майкл — закончилось пьяным сексом той же ночью и пятинедельным романом. Я влюбилась в Майкла по уши, чем, видимо, его и отпугнула. После второго свидания — с банкиром по имени Колин — мы встречались три месяца и разошлись, когда я уехала обратно в Штаты, потому что любовь на расстоянии не для меня.
— Ну и?
— И… — многозначительно протянула Поппи, — возможно, тебе надо просто встретиться с кем-нибудь, не набиваясь ему в подруги.
Я хотела возразить, но не смогла.
— Между прочим, у тебя сейчас самый пик сексуальности, — добавила Поппи.
— Что-что? — переспросила я.
— Ну да. В книге «Горячие деньки» доктор Борис Судоко пишет, что женская сексуальность достигает пика в возрасте от двадцати девяти до тридцати пяти. Я не предлагаю тебе спать со всеми подряд, но именно сейчас ты чувствуешь себя привлекательной и сексуальной. Французы — лучшее средство от сердечной боли.
— Ты ненормальная? — пробормотала я.
— Конечно, — Поппи умолкла. Парень в сером уже возвращался с тремя коктейлями, улыбаясь моей подруге. — Слушай, а что если Жерар познакомит тебя со своим другом? Завтра можем выпить где-нибудь вчетвером. Не свидание, просто встреча.
— Ты же знаешь, я не хочу.
— А ты знаешь, что это глупо.
Я скорчила недовольную гримасу и уже собиралась ответить, когда телефон Поппи заиграл «Crazy» Нарлза Баркли.
Моя подруга выругалась, покраснела и, быстро глянув на приближающегося к нам парня, схватила телефон, который торчал у нее из сумочки.
— Allф? — ответила она на французский манер. Побледнев, Поппи что-то быстро проговорила и бросила трубку. — Черт подери! — снова выругалась она, ударив кулаком по стойке.
