– Я завидую тебе?
Сидрин смех получился каким-то безжизненно-металлическим. Примерные ученицы подобострастно захихикали.
– Чего тебе от меня надо? – взмолилась я, чувствуя, что снова оказываюсь в численном меньшинстве.
Тут же вспомнились начальные классы: школьные хулиганы меня третировали и не принимали в свои игры.
– Боже, боже, боже, по-моему, у кого-то появилась звездная болезнь! – закудахтала Сидра. – Клэр, дорогая, ты вовсе не пуп земли! Статья в таблоиде еще не значит, что всем чего-то от тебя надо!
– Тогда в чем дело?
– Детка, ты играешь с огнем. – Предводитель Тройняшек чуть подалась вперед, ее голос стал низким и угрожающим. – Сильно обожжешься, если не научишься сидеть тихо.
Салли с Самантой согласно закивали, а их руководительница расправила плечи, весьма довольная собой.
– О чем это ты говоришь? – Мой голос превратился в визгливое сопрано. – Я ни с чем не играю и никогда не играла. Если не изменяет память, это твоя сестричка увела моего бойфренда. Тебе не хуже моего известно: я не спала с Коулом Бранноном.
– А мне так не показалось, – заговорщицки подмигнула Сидра.
– Слушай, хватит об этом, а? – предложила я, внезапно почувствовав огромную усталость. – Считай, что отомстила мне за какую-то ужасную обиду. Но сейчас мы квиты, ладно? Потому что эта статья даже самый страшный поступок с лихвой компенсирует.
– По-прежнему не понимаю, из-за чего весь скандал.
Она гнула свое, но меня это уже не волновало.
– Просто остановись на этом, ладно? Серьезно, ты ведь своего добилась: унизила меня и с грязью смешала. Похлопай себя по плечу: ты молодец! – Мы с Сидрой таращились друг на друга, словно финалистки конкурса «Мисс начальная школа», и мне даже злиться расхотелось. Абсурд полнейший: взрослые женщины, а все за место в песочнице сражаемся. – Оставь меня в покое; я не буду мешать тебе при условии, что ты ответишь взаимностью.
– Договорились, – процедила она. Казалось бы, все, можно уйти, но меня окликнули:
– Клэр, неужели Тому привет не передашь? Я так и застыла с протянутой к двери рукой, обернуться не было никаких сил.
– Сегодня он ужинает в доме моих родителей, – продолжала мучительница. – Эстелла решила, что пора познакомить его с семьей.
Ощущение такое, будто пощечину дали.
– Передай ему привет, – тихо сказала я. Смотреть на нее не буду. Не могу, да и не хочу. Я пошла прочь от Сидры, ее приспешниц и их тесного мирка, с которым лучше не иметь ничего общего.
ИНЖЕНЮ
Ночь после выхода статьи стала самой ужасной в моей жизни. Верная Уэнди осталась у меня ночевать, но даже ее утешения не помогали, когда я увидела себя в «Эксесс Голливуд», «Развлекательном часе» и двух выпусках местных новостей. Звонили бывшие одноклассники из Джорджии: «Невероятно, малышка Клэр Райли охомутала Коула Браннона!» – наперебой твердили они по-южному тягучими голосами. Со мной говорила мама, решив снова призвать к моей совести. Неужели думает, мне не хватит одного раза? В ушах звенели слова младшей сестренки Кэролайн: «У нас вся школа знает. Мне та-а-ак стыдно!»
А потом жизнь постепенно вернулась в более-менее нормальное русло. Из «Эксесс Голливуда» и «Развлекательного часа» больше не беспокоили, и, хотя я несколько недель подряд покупала «Будуар» и «Нэшнл инкуайрер», обо мне там больше не писали. Пфф, даже дышать стало легче!
Мама так и не извинилась, хотя вела себя относительно нормально. Но то, что нормально для нее, на остальной мир не распространяется. Меня по-прежнему изводили советами найти мужа, пока не стукнуло тридцать (боже, еще целых четыре года впереди!), ругали, что уделяю слишком много внимания карьере, и нещадно критиковали за каждый набранный килограмм.
А вот на работе следующие недели получились просто адскими. Всякий раз, когда пыталась договориться об интервью, вокруг меня будто вакуум образовывался. Общительные и дружелюбные пресс-секретари внезапно перестали отвечать на звонки, давно запланированные встречи отменялись в самый последний момент, и в курилке я два или три раза заставала отчаянно сплетничающих обо мне коллег.
Кроме того, жутко неприятно считаться пассией первого красавца Америки, ведь я не занималась сексом так давно, что почти забыла, как это делается.
С каждой неделей становилось все сложнее укладываться в срок, а ведь раньше такой проблемы вообще не существовало! Я часами просиживала у факса, ожидая согласий на интервью, а иногда и самих ответов на вопросы от звезд, которым «неотложные дела» мешали со мной встретиться. Почти каждый день приходилось задерживаться допоздна, чтобы хоть как-то сдержать спад, который, увы, наметился в моей карьере.
Пожалуй, самым неприятным последствием инцидента с Коулом стала реакция Маргарет. Она свято верила «Будуару» и явно ожидала от меня соответствующего поведения.
Когда я пожаловалась, что не могу добиться интервью с Орландо Блумом, который раньше соглашался без проблем, шеф подмигнула: «Уверена, ты найдешь способ его убедить». Когда пришел отказ от Джерри О'Коннелла, она посоветовала выбирать более сексуальное белье, а в случае с Хью Грантом предложила подумать об увеличении груди.
За шесть недель то же самое повторилось с каждым голливудским небожителем, который не пожелал со мной побеседовать, а заверения в том, что между мной и Коулом ничего не было, в сознании начальницы никак не откладывались. На планерках шефиня дважды называла меня «нашей лисичкой», а я заливалась не по-лисьи густым румянцем.
Во всем, что не касалось работы, июнь и первая половина июля прошли весьма неплохо. Уэнди сдержала слово и через неделю после выхода памятной статьи переехала ко мне жить. О такой соседке можно было только мечтать. Возвращаясь домой первой, что из-за моих проблем случалось почти каждый день, она делала ужин, а в свободные вечера к нам присоединялся Жан Мишель. Готовила подруга прекрасно и клялась, что все ее рецепты – чистой воды импровизация.
Еще на лестничной клетке я чувствовала божественные ароматы специй, жареного мяса и свежевыпеченного хлеба.
– Всегда мечтала открыть собственный ресторан, – скромно потупившись, призналась Уэнди.
Лето выдалось жарким. Все выходные мы с Уэнди загорали и потягивали лимонад на Овечьем лугу в Центральном парке, катались на аттракционах в Кони-Айленде или ездили купаться в Си-Брайт или Хайлендз.
Недели сменяли одна другую, а я все переживала из-за того, что нет никаких вестей от Коула. Он не объявлялся с тех самых пор, как вышла статья в «Будуаре». Наверное, обиделся и винит во всем меня, а ведь я ничего не сделала. И он определенно спит с Иваной. Вообще, меня это не должно было волновать, но я переживала, еще как переживала.
Естественно, по отношению .ко мне Коул вёл себя просто безупречно: не бросил пьяную в баре, поддержал после ссоры с Томом и даже пришел в редакцию, желая убедиться, что со мной все в порядке. А я, получается, отплатила ему, заявив бульварному журналишке, что мы любовники. Естественно, актер оскорблен. Браннон – звезда первой величины, а все думают, что он спал с одевающейся на распродажах дурнушкой, причем совершенно плоской. Куда мне до голливудских стандартов! Он привык к куколкам вроде Кайли Дейн: высоким, пышногрудым, с безупречной кожей и эксклюзивными нарядами; или к снежным королевам вроде Иваны: холодным, прекрасным, недоступным, с горящими глазами и низким бархатным голосом, будто излучающим богатство и уверенность в себе. Действительно, разве Коул лишний раз взглянет на такую, как я?
