Тогда Генри Фиппс обратил внимание на гостя. Он увидел перед собой весьма странного маленького лысого джентльмена с короткими ногами, но в дорогих гетрах и хорошо сшитом пальто. Генри Фиппс не любил уродство в любых его формах. Теперь, когда он смотрел на Перси Бакла, кое-что в выражении его красивого лица подтверждало это.
— Я весьма признателен вам, — промолвил Перси Бакл, протягивая руку.
Генри Фиппс, услышав его акцент, подумал, что перед ним сборщик налогов.
— Боюсь, вы не узнали меня, — сказал Бакл.
— Да, не узнал, — признался Генри, отпуская его влажную руку. — Мы встречались?
— Нас объединяет общая кирпичная стена, — пошутил Бакл, а затем добавил: — И общий интерес к человеку по имени Джек Мэггс.
У Генри Фиппса перехватило дыхание.
— Он ваш друг? — наконец вымолвил он и медленно опустился в кожаное кресло. — Он послал вас сюда? — У Генри громко стучало сердце — разом нахлынули все сомнения его беспокойной жизни. Частота его пульса была такой же, как в тот день, когда он стоял перед дверью приюта миссис Гаммерсон.
— Нет, — успокоил его Бакл, тоже сев, скорее пристроившись из-за своих коротких ног на самый краешек кресла. — Думаю, он был бы взбешен, увидев меня здесь. Хотя, — Бакл деликатно умолк, но порозовевшие щеки выдавали его нетерпеливое волнение, — хотя мне кажется, что вам тоже не понравилось бы, если на моем месте сейчас сидел мистер Мэггс.
Генри Фиппс настолько был убежден, что мистер Бакл был послан к нему Джеком Мэггсом, что ему потребовалось какое-то время понять: это не так, его гость действительно знает Джека Мэггса, но пришел к нему отнюдь не для того, чтобы защищать интересы последнего. Но за время, понадобившееся Генри Фиппсу, чтобы прийти в себя, его сорочка стала мокрой от пота, он несколько раз нервно пригладил рукой свои светлые волосы и столько же раз вытер носовым платком ладони. Только потом он попытался привести в порядок свои хаотические чувства и мысли.
— Позвольте задать вам вопрос.
— Нет, — возразил Бакл, — это вы позвольте мне задать вам вопрос.
Генри Фиппс растерянно заморгал.
— Хорошо, — согласился он, удивившись грубости своего визитера. — Если вам так хочется.
— Что вы предприняли, чтобы обеспечить безопасность своего имущества?
— Сэр! — вскочил с кресла Генри Фиппс. — Это уже нахальство! — Он зашагал по комнате, не понимая, что происходит.
— Сядьте! — приказал ему Бакл. — И перестаньте маячить перед глазами.
Генри Фиппс вовсе не желал слушаться этого типа, но все же остановился.
— Ваш дом не принадлежит вам, — уверенно сказал Перси Бакл. — Это собственность Джека Мэггса. Я сегодня утром снова справился о документах на право собственности на этот дом и, насколько мне известно, он все еще на его имя.
Генри Фиппс никогда не спрашивал об этом, но теперь, услышав подобную информацию, он не на шутку испугался. Значит, и дом у него отнимут.
— Если мистера Мэггса арестуют, знаете, что будет с этой недвижимостью?
— Нет, — признался Генри Фиппс и сел на стул.
— Ее отнесут к contredis
[19]
, — невнятно пробормотал мистер Бакл, чтобы скрыть свое плохое знание латыни. — Дом у него заберут, как у мошенника, и продадут на аукционе по велению короля или, возможно, у нас уже будет королева
[20]
. Разве вы об этом не знали?
— Вы уверены в этом?
— Это вы ни в чем не уверены, — сказал Бакл. — Но теперь вы все знаете, и я полагаю, примете меры, которые в ваших силах, чтобы его не арестовали.
— А он был арестован?
— Нет, и вы не должны хотеть этого, как не хочу и я по причинам, которые вам не обязательно знать. Но с другой стороны, сэр, я вижу, что вам не хочется играть ту роль, о которой он писал вам. Не хочется сидеть у его камина, лакомиться пирожными и попивать коричневый эль.
Генри Фиппса непроизвольно проняла дрожь.
— Вы же знаете, как он привязан к вам?
Генри Фиппс как-то обмяк на своем стуле. В эту минуту он понял, что его привольной жизни вскоре придет конец. Он знал, что наступит это время, знал с того момента шестнадцать лет назад, когда Виктор Литлхэйс, его любимый учитель и наставник, спас его от приюта. Сейчас его привилегированное положение арендатора кончилось, и он должен покинуть дом, серебряную посуду, ковры и картины. Он должен стать солдатом.
— Я представляю, — продолжал рассуждать этот ненавистный карлик, — что где-то есть «последняя воля» и завещание.
— Как я понимаю, я его наследник.
— Что ж, — сказал Бакл, — тогда не все новости плохие. — Он взял чашку с чаем, стоявшую перед Фиппсом, хотя чай, должно быть, уже остыл, быстро бросил в нее сахар и с удовольствием выпил. — Не все так уж плохо.
Генри Фиппс посмотрел в оживленно блестевшие глаза гостя и почувствовал себя ужасно неловко.
— Могу я спросить вас, мистер Бакл, чем вас заинтересовал мистер Мэггс?
— Это сердечные дела, сэр.
— Джек Мэггс — ваш соперник? — удивленно спросил Фиппс.
— Да.
— Вы не станете печалиться о нем, мистер Бакл?
— Он обманул мое доверие, что очень глупо с его стороны. — Мистер Бакл посмотрел Генри Фиппсу прямо в глаза, и тот почувствовал себя буквально пригвожденным этим взглядом. — Я немало встречаю таких людей, как Мэггс, сэр. Одни жалеют меня, другие смеются надо мной. Я не обращаю на это внимания, я понимаю: у каждого свое мнение. Но от жалости до оскорбления, как я убедился, всего один шаг. А я не позволю, чтобы меня оскорбляли, сэр, никому не позволю. А если меня унижают в моем собственном доме, что ж, такой человек заслуживает наказания.
— Вот как! — воскликнул Генри Фиппс, подняв брови.
— Так что будьте осторожны, сэр. Вы слышите меня?
Молодой человек понял, что сейчас перед ним не тот человек, каким он ему показался с первого взгляда.
— Да, — ответил он. — Я слышу вас.
— Джек Мэггс отправился в Глостер, не предупредив меня, но я об этом узнал. Он поехал туда, чтобы найти вас. Я не знаю, черт побери, где он заночует в Глостере. Но, сэр, я знаю то тайное место в Лондоне, где он может преклонить голову. И это уже касается вас.
— Что, по-вашему, я должен делать, получив такую информацию?
— Что ж! — воскликнул мистер Бакл, бодро встав с кресла. — Оставляю вам решать, сэр. Это не мое дело, но верю, что оно ваше, ибо дом, в котором он спит, мог бы легко стать вашим домом.
С этими словами он взял в руки свою бобровую шапку и любовно погладил ее.
