— При всем уважении, сэр… — начал он.
— Уважение, Джек Мэггс, это главное.
— Да, сэр, это так. Это важная вещь, сэр. — Если его улыбка показалась странной, то он этого не хотел. Он всего лишь хотел показать свою добрую волю. — Но у меня договор с мистером Отсом, и я надеялся, что он проявит уважение к нему. Ведь я здесь, не так ли? Я жду его.
— Джентльмен — любитель праздной жизни.
— О, я знаю, что я не джентльмен, сэр, я слуга, и у меня нет праздного времени, но я дал ему в обмен две недели моей жизни, сэр. Такой была наша сделка с ним. Если этот джентльмен не позовет меня в эти два дня, то это будет за его счет. Я же буду считать, что я их ему отдал.
— А как же с нашей сделкой?
— Я не хочу с вами ссориться, сэр. Вы лучший из хозяев, которых мне довелось знать. Сделка у меня была только с мистером Тобиасом Отсом.
Добавляя в чай сахар, а затем размешивая его, Перси Бакл постарался сделать из этого целое театральное действие. Когда он убедился, что все сделано так, как следует, он наконец положил ложку на блюдце.
— Джек Мэггс, вы носите мою ливрею.
— Да, сэр. И с гордостью, сэр. Это сущая правда. — Перси Бакл промокнул салфеткой усы.
— В таком случае я хотел бы, чтобы человек в вашем положении оказывал уважение человеку в моем положении.
— Справедливо сказано, сэр, но что конкретно вы имеете в виду?
— Человека в вашем положении, — начал хозяин.
— Понятно, — перебил его Джек Мэггс. — Что вы понимаете под этим? Давайте называть вещи своими именами, сэр. И признайтесь: вы видели мою спину?
Но мистер Бакл не мог признаться в этом. По сути, выяснилось, что он вообще ничего не может сказать. Вместо этого он снова принялся намазывать маслом те куски хлеба, которые вначале отложил, и так углубился в это занятие, что, даже заговорив, продолжал густо накладывать масло на хлеб, словно цемент на кирпич.
— Наша сделка состоит в том, что вы остаетесь у меня лакеем. А от вас я жду уважения, Джек Мэггс.
— Да, сэр.
— Вас это удовлетворяет?
— О да, сэр.
— Поскольку вы сегодня свободны, я хотел бы попросить вас почистить мое столовое серебро.
— Да, сэр.
— Нужное для этого тряпье вы найдете в маленькой кладовой мистера Спинкса. Миссис Хавстерс вам все покажет.
— К слову сказать, мистер Бакл, вы владеете тем, что я бы назвал моим маленьким секретом.
Мистер Бакл не стал уходить от ответа.
— Все будет так, как ему надлежит быть, Мэггс. Вам не следует бояться.
— Что вы этим хотите сказать?
Перси Бакл посмотрел на него, и впервые за все время их общения он выдержал взгляд своего лакея.
— Я хочу сказать, — ответил он, — что вам не следует бояться.
Получив такое неопределенное заверение, Джек удалился.
Двумя часами позже Констебл нашел его в дальней гостиной перед потускневшим серебряным сервизом. Пока рука Мэггса еще не прикоснулась ни к одному из предметов.
— Добрый день, — поздоровался Констебл и сел. Мэггс угрюмо кивнул и принялся чистить орнамент из дубовых листьев на пузатом георгианском чайнике.
Констебл, поставив острые локти на стол, приготовился к беседе.
— Вы не слуга, мистер Мэггс, — начал он. — Вы делаете себя несчастным, притворяясь слугой.
Джек Мэггс внимательно слушал его.
— Вы пришли на Грэйт-Куин-стрит с «рекомендацией» к Генри Фиппсу. Не найдя его, вы решили остаться здесь и ждать его.
Мэггс по-прежнему молчал.
— Я могу найти его вам, если вы хотите, чтобы я это сделал.
— Вы можете найти Генри Фиппса?
— Дорогой мистер Мэггс, это не то, что я бы вам посоветовал делать.
Это было сказано очень мягко, с искренней озабоченностью, хотя не без явного расчета, что это заденет Джека Мэггса.
— Могу я знать причину такой привязанности к этому джентльмену? — далее продолжил Констебл.
— Личная причина, — холодно ответил Мэггс.
— Тогда я бы отказался от такого знакомства.
— О, вы отказались бы, не так ли, приятель?
Констебл не то чтобы вздохнул, но плечи его опустились, и он погрузился в печальное молчание, которое дало свои результаты.
— Вы хорошо знаете его? — наконец прервал молчание Мэггс.
— Я знаю его друзей, это так.
— Они могут отвести меня к нему?
— Не следует наносить неожиданные визиты джентльменам, мистер Мэггс.
— В таком случае, скажите, вы можете передать ему письмо?
— Это вполне возможно.
— А ваши друзья смогут передать мне ответ мистера Фиппса или же устроить мне встречу с ним?
— Если мои друзья найдут его, то смогут передать вашу записку. Большего я не обещаю.
— Это больше, чем записка. Попросите ваших друзей передать ему, что Джек ждет его. Скажите им, что я буду ждать его. Нет, не так. Пусть они просто сообщат ему, что у них есть для него некоторые бумаги от меня. Я передам их им перед тем, как они встретятся с ним, и, прошу, пусть они подождут, пока он прочитает эти бумаги. Они могут подождать, скажем, один час? Я им хорошо заплачу.
На губах Констебла было подобие улыбки.
— Мои друзья — это мои друзья. Они не берут платы за услуги, мистер Мэггс.
— Вы тотчас свяжетесь с ними?
— Я встречусь с ними в понедельник. — Констебл устало поднялся. — В свой свободный день.
Но до понедельника было еще три дня. Мэггсу казалось невозможным ждать еще три дня.
Глава 33
Как обычно, Мерси удалось услышать почти все из того, о чем говорили мистер Бакл и Джек Мэггс, и хотя она не возвращалась в столовую, пока Мэггс так неожиданно не был отправлен чистить столовое серебро, но все же поняла, что Джек необдуманно выдал хозяину информацию, которую она ему сообщила: шрамы на его спине видели все.
Ставя чайник со свежезаваренным чаем на загроможденный посудой стол, она знала, что хозяин, без сомнения, догадался, кто повинен в сплетнях. Бакл был щедрым человеком, но злым на язык, когда рассержен. Убирая пустую чашку со стола, она думала, что теперь уже хозяин вполне может выгнать ее из своего дома.
Мерси была гордой молодой женщиной, и ей было не все равно, у кого служить и почему. Но когда речь шла о том, что можно потерять доброе мнение хозяина о себе, она была готова пожертвовать даже собственным достоинством.
Ее единственной надеждой было теперь одно — дождаться, когда мистер Бакл по-настоящему и в полную силу проявит свой темперамент и прямо обвинит ее в преступлении. Тогда она, возможно, не отрицая своей вины, хотя бы сможет попросить у него прощения. Она готова будет лизать его башмаки и ей будет нравиться их вкус. Она станет червяком и заползет ему в ухо, проникнет в его вены и кровь и удобно обоснуется в его злом маленьком сердце. Но когда она ставила перед ним чашку с чаем, хозяин посмотрел на нее холодным и странным, каким-то кошачьим взглядом, и она поняла, что он не выйдет из себя. Он даже словом не обмолвился о ее проступке.
