— Папа всегда сочинял для нас отличные сказки, — кивнул Сэм. — Рассказывал их по вечерам, с продолжением. И до сих пор рассказывает Нату.
— А он этим занимается профессионально? В смысле — он писатель?
Сэм покачал головой.
— Он работает в банке.
— Да ну? — Дженна приподняла брови и выпустила облачко дыма. — Так он зарабатывает кучу денег?
— Нет. — Сэм помолчал несколько мгновений, размышляя, стоит ли что-либо добавить. — На самом деле его сейчас могут уволить, — сказал он в конце концов.
Дженна уставилась на него круглыми глазами.
— Ты серьезно?
— Угу. У них там произошло слияние компаний. Родители мне не рассказывают, но и так все ясно. — Сэм взглянул в глаза Дженне. — Только Нату не говори, ладно? Он ничего не знает.
— Конечно не скажу. Господи! Я понятия не имела… Мне ужасно жаль. — Дженна покачала головой, и бусинки, вплетенные в концы косичек, застучали друг о друга. — Бедный твой папа.
— Ну, может, этого еще и не случится.
— Надеюсь, что нет. — Дженна нахмурилась. — Он не заслуживает еще и этого.
— В каком смысле — еще и этого? — озадаченно спросил Сэм.
Дженна молча глядела на него примерно с минуту, словно пытаясь прочесть что-то по его лицу.
— Еще и этого в придачу к испорченному отпуску, — сказала она и снова затянулась.
Сэм встревоженно глядел на нее. Разговор вроде был совершенно обычным. Но с Дженной всегда казалось, будто у нее в мозгу попутно крутится что-то еще. Что-то такое, о чем она тебе не говорит.
— Жизнь людей всегда намного интереснее, чем ты думаешь, — сказала вдруг Дженна. — В каждой семье непременно найдется что-нибудь такое, что свихнуться можно. Тайна, вражда, какая-нибудь серьезная проблема… О господи, ну и жарит! — Она самым непринужденным образом расстегнула верх от бикини. — Ты не возражаешь?
Когда черная ткань соскользнула с загорелых, безупречных грудей Дженны, Сэма тряхнуло. «Дьявол! — подумал он, пытаясь сохранить бесстрастный вид и отчаянно стараясь не глядеть на ее соски. — Не хватало еще облажаться!» Дженна взглянула на него, и Сэм поспешно отвел взгляд. Он потянулся за новой банкой пива и вскрыл ее; руки у него дрожали.
— Не пей слишком много, — посоветовала Дженна.
Сэм взглянул на нее. Он не смел даже шелохнуться. Краем глаза он видел двух птиц, вьющихся друг вокруг друга в небе. А потом внезапно, без всякого предупреждения Дженна потянулась и поцеловала его. Губы у нее были прохладные.
Сэм закрыл глаза, пытаясь сохранить самообладание. Но желание подмяло его, словно поезд. Не в силах остановиться, он потянулся к груди Дженны. Дженна не отстранилась. Сэм оторвался от ее губ и проложил дорожку из поцелуев к соску. Когда он взял сосок в рот, Дженна запрокинула голову и тихонько застонала. Этот стон вызвал новый взрыв возбуждения у Сэма, и юноша нашарил вторую грудь, надеясь еще раз добиться такого же результата. Тут Дженна что-то произнесла, но Сэм не расслышал.
— Что? — очумело переспросил он, подняв голову.
— Ниже, — пробормотала Дженна.
Сэм с бешено колотящимся сердцем соскользнул на сухую землю и медленно провел губами по плоскому смуглому животу Дженны, постепенно приближаясь к краю трусиков. В их школе парни называли это Западным фронтом. Эту тугую, мучительно дразнящую полоску лайкры, или кружев, или что там окажется — то, что девчонки обороняют всеми силами. Сэм добрался до верха маленького черного треугольника — трусиков-бикини — и остановился, раскрасневшись. Краем сознания он понимал, что его ляжки, удерживающие вес тела, дрожат, что в колени впиваются острые камушки, что шея взмокла от пота. «И что теперь? — панически подумал Сэм. — Боже милостивый, что же теперь?»
Дженна под ним выгнулась и как-то умудрилась слегка раздвинуть ноги с таким видом, будто это произошло само собою. От этого зрелища Сэм едва не обезумел. Она лежала перед ним. Протяни руку и возьми.
У Сэма в кармане был презерватив — он его прихватил заблаговременно, один из трех, запрятанных в чемодан. Когда Дженна позвала его пить пиво, Сэм взлетел вверх по лестнице, разодрал картонную упаковку и сунул крохотный пакетик из фольги в карман, не смея поверить, что ему и вправду придется этим воспользоваться. Он и его приятели всегда носили с собой презервативы — как нечто само собой разумеющееся. Насколько было известно Сэму, на самом деле никому из его друзей не пришлось пока пустить их в ход, но теперь… Сэм снова взглянул на Дженну, и его охватило волнение. Ему как, надевать это? Или сперва спросить ее? Черт, что ему…
Дженна пробормотала что-то неразборчивое, и Сэм вскинул голову. Что она говорит?
— Что ты сказала? — переспросил он хриплым голосом.
Не глядя на него, Дженна протянула руку и снова выгнулась. И внезапно ее плавки от бикини соскользнули прямо на глазах у Сэма. Он просто не мог поверить… Ох… о-оххх… господи…
— Ниже, — пробормотала Дженна, и на губах ее появилась еле заметная улыбка. — Чуть ниже.
Филипп сидел в одиночестве у здоровенной мраморной стойки на кухне и очень медленно потягивал минеральную воду. Ему потребовалось несколько часов, чтобы пробудиться, — даже сейчас мысли у него путались и он плохо воспринимал окружающую реальность. Руки его словно бы находились в нескольких милях от остального тела; всякий раз, когда он ставил стакан на мраморную стойку, негромкий стук заставлял его морщиться.
Филипп понятия не имел, сколько выпил накануне вечером, но если судить по пустым бутылкам и состоянию головы по пробуждении, то до черта и больше. Он проснулся в середине утра и обнаружил, что сидит в одиночестве у бассейна; в глаза у него словно песка насыпали, а в горле пересохло. Когда Филипп огляделся мутным взором по сторонам, пытаясь собрать воедино разрозненные воспоминания о предыдущем вечере, ему стало обидно, что он остался тут один, что Хью не проснулся тут же. Это отдавало жульничеством — уползти с утра пораньше к душу и чистой одежде. В конце концов, они оказались заодно, когда повели себя плохо. Филипп был бы не против позволить себе немного похмельного сочувствия — повспоминать о вчерашних приключениях и сравнить, кому хуже.
Он потянулся за бутылкой минералки и снова наполнил стакан, наблюдая за пузырьками, энергично рванувшими к поверхности воды. «Хью, когда выпьет, — просто другой человек», — подумалось Филиппу. Довольно скучный и замкнутый малый, встреченный в начале отпуска, вдруг превратился в очень даже остроумного человека, которого Филипп был бы совсем не прочь узнать поближе. «Хью — просто превосходный испытатель-ракетчик», — подумал Филипп и ухмыльнулся. Что за ребячество! Ему почти захотелось, чтобы Хлоя тоже присутствовала на их «мальчишнике» и полюбовалась, насколько буквально он выполняет ее инструкции. Разве она сама не сказала, чтобы он успокоился и выбросил все из головы? Чтобы расслабился и наслаждался жизнью? Ну вот, он это и сделал — наилучшим образом.
