– А кто эта девушка с такими замечательными волосами? – спросил он у сестер, указав на Анну.
– Да откуда нам знать? – в один голос ответили те. – Просто одна из деревенских.
– Она такая красивая! – заявил молодой человек. – Я хотел бы, чтобы моя жена была такой же красавицей.
Когда он поднялся, Элефтерия и Александрос обменялись многозначительными взглядами. По мнению Элефтерии, социальное положение и, соответственно, размер приданого будущей невесты не имело особого значения, ведь семье вполне хватало собственных денег. Элефтерия происходила из намного более бедной семьи, чем Александрос, но на их жизни это почти не сказалось. Она очень хотела, чтобы сын нашел наконец семейное счастье, и если для этого нужно пойти против общественных условностей, то тем хуже для общества.
Андреас направился к кучке девушек, которые сидели кружком и руками ели нежное мясо. Во внешности молодого человека не было ничего особенного: он унаследовал от отца коренастую фигуру, а от матери – слегка землистый цвет лица. Но принадлежность к одной из богатейших семей на острове выделяла его на фоне остальных мужчин – за исключением, само собой, его отца. Осознав, что Андреас идет к ним не просто так, девушки заволновались и принялись торопливо вытирать пальцы об юбки и облизывать перепачканные жиром губы.
– Кто-нибудь хочет потанцевать? – непринужденно произнес Андреас, глядя Анне в глаза. Он держался с уверенностью человека, которому никто не посмел бы отказать, и у него были на то основания, так что Анне оставалось лишь встать и взяться за протянутую руку.
Свечи на столах уже догорели, но луна успела подняться над горизонтом, и ее свет делал чернильно-черное небо бархатистым на вид. Раки было в изобилии, вино лилось рекой, а музыканты, заразившиеся всеобщей атмосферой веселья, играли все быстрее и быстрее – пока наконец не стало казаться, что танцующие порхают в воздухе. Андреас крепко прижимал Анну к себе. В столь поздний час обычаем меняться партнерами во время танца уже можно было пренебречь, и молодой человек решил, что не станет менять девушку на какую-нибудь толстуху с редкими зубами и кривыми ногами. Анна была само совершенство, и никакая другая девушка на острове даже сравниться с ней не могла.
За парочкой внимательно наблюдали не только Александрос и Элефтерия Вандулакис, но и еще один человек. Антонис сидел за столиком с друзьями и с мрачным видом вливал в себя стакан за стаканом. Он хорошо понимал, что за сцена разворачивается у него на глазах: его работодатель соблазнял девушку, которую он желал. Чем больше Антонис пил, тем тяжелее становилось у него на душе. Он не чувствовал себя до такой степени отвергнутым даже тогда, когда во время войны спал в горах под открытым небом, беззащитный перед бурями и колючими ветрами. Как он мог надеяться, что Анна достанется ему, если его соперником был наследник едва ли не половины окрестностей Ласитхи?
В дальнем углу площади сидел Гиоргис – он играл в нарды с другими пожилыми сельчанами. Его глаза постоянно перебегали с доски на площадь, где его дочь продолжала танцевать с самым завидным женихом по эту сторону от Агиос Николаос.
В конце концов Вандулакисы поднялись, чтобы уйти. Мать Андреаса знала, что сыну не хочется возвращаться домой с ними, но если молодой человек хотел сохранить приличия и не испортить репутацию деревенской красотки, которая ему так понравилась, он должен был уйти. Андреас не был глупцом и понимал, что раз уж он собирается нарушить традицию и выбрать жену самостоятельно, а не просто принять вариант, предложенный родителями, ему лучше с ними не ссориться.
– Послушай, – сказал он Анне, – мне пора идти, но я хотел бы увидеть тебя опять. Завтра тебе принесут записку, в которой я укажу, когда мы встретимся.
Он говорил как человек, который привык отдавать приказания и не сомневается в их исполнении. Впрочем, Анна и не собиралась возражать – в конце концов, это знакомство могло обернуться для нее возможностью вырваться из Плаки.
Глава одиннадцатая
– Эй, Антонис! Подойди!
Голос Андреаса прозвучал несколько небрежно – хозяин обращался к своему слуге. Молодой Вандулакис остановил автомобиль на некотором расстоянии от того места, где Антонис вырубал старые, скрюченные оливковые деревья без листьев, и жестом подозвал его к себе. Антонис выпрямился и опустил топор. Он не привык к такому обращению со стороны младшего хозяина и не собирался быть мальчиком на побегушках: странствия военных лет, пусть и сопровождавшиеся невыносимыми тяготами и лишениями, давали безграничную свободу, и ему непросто было вернуться в мирную жизнь с ее рутинной работой, а главное – с необходимостью по первому требованию выполнять все указания хозяина. Но и это не все: у него была особая причина для неприязненного отношения к этому человеку, который обращался к нему, не выходя из своей машины. Антониса охватило безумное желание с размаху опустить топор на затылок Андреаса Вандулакиса.
От работы рубаха молодого человека промокла, а лоб покрылся капельками пота. Был лишь конец мая, но уже стояла нестерпимая жара. Он решил, что не обязан подбегать к работодателю, как послушная собака, а потому медленно вытащил пробку из фляги и сделал большой глоток воды.
Анна… До прошлой недели Антонис едва замечал ее и уж тем более не задумывался о ней, но в день Святого Константина девушка пробудила в нем такую страсть, что он даже не мог спать по ночам. Он вновь и вновь проигрывал в памяти их поцелуй за церковью. Эта встреча вряд ли продолжалась более десяти минут, но для Антониса каждое ее мгновение казалось вечностью. А потом любовь отобрали у него прямо на глазах, и все было закончено. Молодой человек наблюдал за Андреасом Вандулакисом с той секунды, как он вышел из машины, и видел, как тот смотрел на Анну, когда они танцевали. Мало того, он заранее знал, кто выйдет победителем в наметившемся противостоянии: его шансы на победу были ничтожными.
Антонис медленно подошел к Андреасу, который, очевидно, и не догадывался о чувствах своего работника.
– Ты живешь в Плаке? – спросил Андреас. – Я хочу, чтобы ты сегодня же отнес это кое-кому.
С этими словами он передал Антонису конверт. Тому не надо было смотреть на светло-коричневый прямоугольник, чтобы догадаться, чье имя написано на нем.
– Хорошо, отнесу как-нибудь, – с подчеркнутым безразличием ответил он, сложив конверт вдвое и сунув в задний карман брюк.
– Мне нужно, чтобы письмо было передано сегодня же, – суровым тоном произнес Андреас. – Не забудь.
Взревел мотор, и автомобиль резко рванулся вперед, подняв в воздух густое облако пыли, окутавшее Антониса.
– Почему я должен передавать твое чертово письмо? – крикнул молодой человек, когда Андреас уже исчез из виду. – Будь ты проклят!
Он знал, что это письмо закрепит его поражение, но выбора не было: не доставить конверт он просто не мог. Если он не выполнит поручение, Андреас Вандулакис скоро об этом узнает, и расплата будет неминуемой.
Весь день конверт пролежал в кармане Антониса, похрустывая каждый раз, когда он садился или наклонялся, и молодой человек терзался желанием разорвать письмо на мелкие кусочки, скомкать и бросить в овраг или в костер из сухих веток и наблюдать, как его медленно пожирает пламя. Лишь одного ему совсем не хотелось: вскрыть письмо. Знакомства с его содержанием он просто не вынес бы, да в этом и не было нужды – о чем идет речь, было ясно и так.
