– Работа только началась, – осторожно ответил он. – Я имею самое прямое отношение к международной программе исследований, финансируемой фондом Пастера, и нам нужно не только лекарство от лепры. На Каирской конференции, состоявшейся пару лет назад, были изложены новые принципы лечения и профилактики болезни, и именно в связи с этим я сюда приехал. Я хочу убедиться, что мы делаем все возможное, – не хотелось бы, чтобы лекарство, если оно все же будет открыто, дошло сюда слишком поздно.
Пападимитриу было не занимать актерских способностей, поэтому ему удалось скрыть разочарование от того, что лекарство, которого они так долго ждали, пока еще не готово.
– Обидно, – с улыбкой произнес он. – А я обещал своим родным, что вернусь в Афины к Рождеству, и очень надеялся, что вы привезете мне волшебное снадобье.
Кирицис был реалистом и понимал, что до того как эти люди получат эффективное лекарство от лепры, пройдет несколько лет, а потому не хотел будить в них напрасные надежды. Проказа была болезнью почти такой же древней, как мир, и вряд ли можно было победить ее за один день.
Пападимитриу заметил, что доктор рассматривает окружающие здания и людей с некоторым изумлением. Поселок практически ничем не отличался от обычного критского или греческого городка – более того, в нем не ощущалось традиционного для таких мест запустения. Если не считать того, что у некоторых встречных были пятна проказы на лице или другие признаки болезни, живущие здесь люди вполне могли сойти за обычных греков, которые занимаются своими повседневными делами. В такое время года рассмотреть лица было достаточно непросто: мужчины носили широкополые шляпы и шапки и поднимали воротники, а женщины надевали шерстяные шали, которыми прикрывали головы и плечи от разбушевавшейся стихии – сильного ветра и заливающих остров дождей.
Мужчины некоторое время постояли у стеклянной витрины одного из магазинов со свежеокрашенными ставнями – это была булочная. Встретив любопытный взгляд Кирициса, пекарь дружелюбно кивнул ему. В ответ доктор дотронулся до шляпы.
Не доходя до церкви, Пападимитриу и Кирицис свернули с центральной улицы и подошли к больнице, расположенной на небольшом холме. Зрелище, которое открылось их глазам, поистине впечатляло: здание больницы по своим размерам намного превосходило остальные строения на острове – за исключением крепостной стены, разумеется.
На пороге появился Лапакис. Он радостно приветствовал Кирициса, и мужчины обнялись, как старые приятели. Некоторое время они засыпали друг друга вопросами: «Как твои дела? Давно ты здесь работаешь? Какие новости в Афинах?» Но постепенно радость от встречи улеглась, и они перешли к более практическим вопросам – нельзя было терять драгоценного времени. Лапакис провел для Кирициса импровизированную ознакомительную экскурсию по больнице, показав ему поликлиническое отделение, процедурные кабинеты и наконец палату для тяжелобольных.
– Пока что нам очень не хватает ресурсов, – грустно сказал Лапакис. – Хотелось бы, чтобы каждый из обитателей Спиналонги мог провести в больнице хотя бы несколько дней, но обычно нам приходится лишь проверять их состояние и отсылать домой.
Палата была заставлена десятком коек, проходы между ними не превышали полуметра. Ни одна из коек не пустовала. Здесь лежали в основном мужчины, но было и несколько женщин – хотя определить пол пациентов было достаточно сложно из-за полутьмы, царившей в помещении. Почти всем этим больным жить оставалось совсем недолго. Кирицису довелось поработать в афинском лепрозории, поэтому увиденное не произвело на него особого впечатления: условия здесь были намного лучше, и не было того ужасного запаха, который стоял в афинской больнице. А ведь гигиена для больных с открытыми язвами жизненно важна!
– У этих пациентов болезнь в реактивной стадии, – прислонившись к дверному косяку, тихо сказал доктор Лапакис.
В случае лепры это означало, что симптомы заболевания проявляются более интенсивно. Обычно этот период длился несколько дней или недель, и все это время пациентов нередко мучили сильные боли, лихорадка и нарывы. Часто после этого состояние их здоровья заметно ухудшалось, но иногда наступление реактивной стадии означало, что организм продолжает активно бороться с болезнью, и были даже известны случаи полного исцеления, наступавшего после кризиса.
Некоторое время врачи стояли молча, молчали и пациенты – за исключением двоих, которые громко стонали. Кирицис решил, что это мужчина и женщина. Они вышли в коридор – оставаться в палате было как-то неудобно.
– Пойдем в мой кабинет, – предложил Лапакис. – Там и поговорим.
Они прошли в самый конец темного коридора и зашли в дверь слева. В отличие от палаты, из высоких и широких окон кабинета открывался живописный вид на Плаку и вздымающиеся за ней горы. На стене висел большой план здания больницы и дополнительной пристройки, которую собирались соорудить позже.
Заметив, что чертеж привлек внимание Кирициса, Лапакис сказал:
– Красным цветом изображены помещения, которые только планируются. Нам нужна еще одна палата и несколько манипуляционных кабинетов. Надо отделить женщин от мужчин: если мы не в состоянии спасти их жизнь, следует хотя бы позволить им дожить ее с достоинством.
Кирицис подошел к чертежу вплотную и принялся рассматривать его. Он знал, как мало внимания правительство уделяет вопросам здравоохранения – особенно когда речь шла о людях, которые считались неизлечимо больными, – а потому был настроен скептически.
– Это будет стоить денег, – заметил он.
– Да знаю я, знаю, – устало ответил Лапакис. – Но теперь к нам поступают пациенты не только с Крита, но и с континентальной части Греции, и правительство просто вынуждено усилить финансирование. А познакомившись с другими нашими больными, ты поймешь, в чем здесь дело: эти люди не принимают «нет» в качестве ответа. Но что привело тебя на Крит? Я был очень рад получить твое письмо, но в нем ты по существу не сказал, почему решил приехать сюда.
Они общались с непринужденностью людей, близких еще со студенческих лет: в свое время они вместе окончили медицинский институт в Афинах, и хотя со времени их последней встречи прошло уже лет шесть, на их дружбе это, по-видимому, ничуть не сказалось.
– На самом деле все просто, – ответил Кирицис. – Мне надоели Афины, и когда я увидел объявление о вакансии в отделении дерматовенерологии больницы в Ираклионе, то подал заявку. Я знал, что там смогу продолжать свои исследования, а пациентов мне хватит с головой. Спиналонга – это идеальное место для изучения лепры. Ты позволишь мне иногда бывать здесь? А главное, как к этому отнесутся твои больные?
– Я абсолютно не против и уверен, что пациенты тоже не станут возражать.
– Возможно, рано или поздно мы предложим им поучаствовать в тестировании новых лекарств, хотя не могу обещать, что нам удастся быстро открыть радикальное средство от лепры. Если честно, последние результаты тестирования были достаточно невыразительными. Но мы не можем останавливаться на достигнутом, правда?
