Когда Контомарис в этот вечер возвращался домой – уже не как лидер колонии, а как обычный пенсионер, – в его походке чувствовалась легкость. Войдя, он сразу почуял аромат печеного теста. Ему навстречу, приветственно протягивая руки, вышла Элпида в переднике. Они обнялись, и Петрос опустил голову на плечо жене.
– Вот и все, – проговорил он. – Наконец-то все закончилось.
Но тут Контомарис обратил внимание на то, что комната выглядит так же, как всегда. Ящики, которыми она была уставлена утром, куда-то исчезли.
– Почему ты не упаковала вещи? – с заметной ноткой раздражения в голосе спросил Петрос.
Он очень устал, и ему хотелось, чтобы следующие несколько дней прошли побыстрее. Им предстояло перебраться в новое жилище, и то, что жена ничего не сделала, чтобы ускорить переезд, расстроило его, разом унеся остатки сил.
– Я все собрала, а потом разобрала, – загадочно ответила Элпида. – Мы остаемся.
Словно по заказу, в эту секунду в дверь уверенно постучали. Это был Пападимитриу.
– Госпожа Контомарис пригласила меня на ужин, – просто сообщил он.
Только после того как все уселись, а по бокалом было разлито оузо, Контомарис почувствовал, что спокойствие вернулось к нему.
– Кажется, здесь какой-то заговор, – сказал он. – Наверное, я должен был бы рассердиться, но я знаю вас обоих достаточно хорошо, чтобы понимать, что у меня попросту нет выбора.
Он произнес эти слова суровым тоном, но затем не выдержал и улыбнулся. По правде говоря, щедрость Пападимитриу его поразила – тем более что он знал, как много их дом значит для его жены. Все трое чокнулись и выпили, словно утверждая заключенный договор. Больше тема жилища президента ими не поднималась. Но когда она была поднята на совете старейшин, прозвучало несколько голосов возражения. Старейшины долго и живо обсуждали, что делать в случае, если будущий президент острова заявит свои права на роскошное здание, но в конце концов был достигнут компромисс: решили, что каждые пять лет право владения домом будет рассматриваться заново.
Система сбора дождевой воды теперь действовала более эффективно, чем раньше, а на главной улице начала работу коммунальная прачечная с длинной шеренгой бетонных ванн. Это заметно облегчило жизнь женщинам острова, и прачечная превратилась для них в нечто вроде клуба, в котором они обменивались последними новостями и просто болтали.
Общественная жизнь на острове также постепенно оживлялась – причем в достаточно неожиданном для островитян направлении. Теперь рабочий день Паноса Склавуниса, бывшего актера из Афин, начинался, когда остальные уже заканчивали ежедневные дела. Вскоре после выборов он отозвал Пападимитриу в сторону и в присущей ему резкой манере стал излагать свой замысел. Этот человек чувствовал себя в конфликтах, как рыба в воде, и когда афинским политикам необходимо было протолкнуть какую-нибудь идею, они нередко обращались к Склавунису.
– Скука расползается по острову, как плесень в сыром месте! – заявил бывший актер. – Людям нужны развлечения. Многие из них не знают, доживут ли до следующего года, но все равно были бы не прочь сделать свою жизнь интереснее.
– Твоя мысль мне понятна, и я вполне с тобой согласен, – ответил Пападимитриу. – Но что ты предлагаешь?
– Развлечения. Грандиозные развлечения, – с важным видом произнес Склавунис.
– Ты о чем?
– О кино.
Еще шесть месяцев назад эти слова вызвали бы у островитян лишь смех: единственной возможностью побывать в кино для них было переплыть пролив и посетить кинотеатр в Элунде. Однако теперь даже самый дерзкий замысел уже не казался им невозможным.
– Что ж, у нас есть генератор, и это уже неплохо, – ответил Пападимитриу. – Но ведь для кинотеатра нужно еще кое-что…
Заполнив чем-нибудь вечера и предоставив колонистам доступ к достижениям кинематографа, и впрямь можно было свести к минимуму недовольство, которое по-прежнему витало в воздухе над Спиналонгой. Пападимитриу подумал, что люди, которые сидят рядами в полутемном зале и внимательно наблюдают за тем, что происходит на экране, – это намного лучше, чем те же люди, неумеренно выпивающие и плетущие заговоры в кафетерии.
– Так что тебе нужно? – спросил новый президент колонии.
Склавунис не замедлил с ответом. Он заранее прикинул, сколько человек можно разместить в главном зале муниципалитета, как лучше установить кинопроектор и экран, а также где можно брать пленки. Мало того, у него даже были готовы все необходимые расчеты. Единственное, чего ему пока не хватало, были деньги. Но поскольку многие из колонистов теперь имели нечто вроде дохода, за посещение кинозала можно было установить небольшую плату, которой хватило бы, чтобы быстро окупить все расходы на проект, – так что согласие островного совета было делом почти решенным.
Спустя несколько недель в поселке уже висели плакаты следующего содержания:
«Воскресенье 13 апреля
19:00
Муниципалитет
«Афинские бродяги»
Стоимость билета – 2 драхмы»
В шесть вечера под муниципалитетом уже стояла очередь из ста с лишним человек. Еще человек восемьдесят пришли к открытию кинозала, которое состоялось в половине седьмого. С таким же воодушевлением был принят и следующий сеанс, который состоялся через неделю, в субботу.
Рассказывая в письме дочерям о новом развлечении, Элени и не пыталась сдержать радость.
«Мы все получаем от кино кучу удовольствия – оно становится самым ярким событием недели. Но не всегда все идет по плану. На прошлой неделе пленка так и не прибыла из Агиос Николаос. Когда стало известно, что сеанс не состоится, люди были так разочарованы, что едва не начался мятеж! Следующие несколько дней все ходили со скучными лицами – как будто в стране случился неурожай. Впрочем, ближе к концу недели люди приободрились, а когда на горизонте показался ваш отец с пленками, всеобщей радости не было конца».
Спустя несколько недель Гиоргис начал привозить из Афин не только последние художественные фильмы. Теперь он доставлял также кинохроники, и это позволило обитателям острова получить более-менее точное представление об обостряющейся на глазах политической обстановке в мире. Несмотря на то что время от времени на Спиналонгу попадала критская еженедельная газета, а иногда можно было поймать по радио выпуск новостей, в целом колонисты понятия не имели о хаосе, в который повергла Европу фашистская Германия. Впрочем, все эти события казались островитянам очень далекими: их больше волновали вопросы, напрямую касающиеся их жизни. Выборы прошли, и теперь все готовились к Пасхе.
В прошлом году этот величайший праздник христианского мира прошел на Спиналонге с меньшим размахом, чем можно было ожидать. За проливом, в Плаке, Пасху всегда отмечали шумно и весело, и хотя церквушка Святого Пантелеймона, расположенная на острове, в праздничные дни также оживлялась, вряд ли стоило ожидать от неизлечимо больных людей, что они, забыв обо всем на свете, с головой окунутся в круговорот празднеств.
