– Не советую вам раскручивать эту историю, капитан! Она грязная со всех сторон. Никакого изнасилования не было. Была пьянка, после которой двое несдержанных мужчин переспали с пьяной горничной. Некрасиво – не буду отрицать! Но ваша Лиза – тоже хороша! Не отказывала она и Воробьеву, который, кстати, был ее первым мужчиной. И в Москве у нее кто-то был. Нет никаких сомнений, что гражданку Половинкину убил Воробьев. Потому что именно он находился в парке той ночью, и следы протекторов его мотоцикла обнаружены недалеко от места преступления. В отличие от вас, Максим Максимыч, я не за мертворожденными призраками гонялся, а выполнял свою работу. И вот результат: гражданин Воробьев во всем чистосердечно признался и, сидя в КПЗ, смиренно ждет справедливого суда. Можете проверить!
– Первый же следственный эксперимент покажет, что это не Воробьев.
– Ничего он не покажет. Гражданин Воробьев находился в невменяемом состоянии и ничего не помнит, кроме того, что действительно поджидал девушку в парке и имел с ней еще одно скандальное объяснение. Дальше – провал в памяти. Но мы уже восполняем этот провал. На медальоне нашли отпечатки пальцев Воробьева. На его правой руке есть следы от порезов шнуром. Нам осталось сравнить кровь, которая впиталась в шнурок от медальона, с кровью Воробьева. И дело пойдет в суд.
– Ты сам-то в эти сказочки веришь?
– А что мне делать? Я – нормальный следователь. Это Востриков у нас романист. И вы еще, оказывается.
– Нужно найти человека, с которым Лиза встречалась в Москве.
– Ищите, – равнодушно сказал Палисадов. – Ищите и обрящете!
– Почему ты такой спокойный? Ведь под тобой земля горит.
Майор пристально смотрел на Соколова, что-то прикидывая в голове.
– Уберите пистолет, Максим Максимыч.
Соколов убрал пистолет.
– Так лучше. – Палисадов облегченно вздохнул. – За что вы воюете, Максим Максимыч? Лизу уже не вернешь, ее поруганную честь, извините, тоже. Да, в этом деле запачкались Большие Люди. Они допустили ошибку, выбрав эту девушку. Они обидели лично вас, сами того не желая. Но эти Большие Люди очень не любят, когда кто-то указывает на их ошибки. Речь, разумеется, не о нас. Ах, если бы речь шла о том, чтобы наказать меня и моих приятелей! Но в этом деле всё так запуталось, вы не представляете…
– Ты что-то хочешь мне предложить?
– Ничего особенного. Пусть восторжествует социалистическая законность! Пусть наш самый гуманный в мире суд назначит Воробьеву от силы лет пять за непреднамеренное (подчеркиваю!) убийство, совершенное в состоянии аффекта. Да ведь всё так и было!
– А ты и твои дружки останутся в стороне? И получится, что Лиза была просто вертихвосткой и довела хорошего деревенского парня до смертоубийства.
– А вы что хотите доказать? Что изначальной причиной убийства была та грязная история? Но тогда копайте глубже! Ставьте вопрос о пансионате Божедомского! Почему туда стремятся товарищи из Москвы? Что они забыли в глухой провинции? Кто по блату устроил бедную Лизу в ведомство Змея Горыныча? Чем он отплатил Змею Горынычу? Что вообще происходит в этом чертовом городишке? Да это не районный город, а Содом и Гоморра!
– Вот ты, значит, как повернул…
– Не я, но именно так это дело повернут те, против кого вы собираетесь воевать. Или вы ждете от них покаяния? За что? За какие грехи? Вы сами-то отдаете себе отчет в своих чувствах, капитан?
– А ребенок? – спросил Соколов.
– Какой ребенок? – Палисадов не сразу его понял. – Ах, ребенок… Ну, это совсем лишнее. Какой ребенок, кому он сдался? Его и нет, и не было никогда. С самого начала он никому не был нужен. И если бы Лиза заранее сделала то, что за нее сделала мать-природа, не было бы и всей этой круговерти.
– Зачем приезжал Гнеушев?
– Хотите верьте, хотите нет, но я и сам этого не знаю, и, по правде говоря, знать не желаю. Максим Максимыч, дорогой мой! Дайте мне спустить это дело на тормозах! Не вмешивайтесь!
– Что-то здесь не так, – сказал Соколов, – я должен найти этого человека из Москвы.
Расстались они сухо, но вежливо. И, странное дело, Соколов совсем не чувствовал в отношении Палисадова какой-то особой злости. Зато чувствовал свою глубокую вину перед Лизой, ее матерью и покойным Василием Половинкиным. После смерти товарища он должен был стать этой девочке отцом родным, а он что делал? Работал, работал, работал! Будь она проклята, эта работа! Как же не заметил он этого таинственного изменения, когда Лиза готовилась стать матерью? Готовилась! Когда весь свет был против рождения этого ребенка и когда она сама нуждалась в поддержке. Почему же она ему не сказала? Да потому и не сказала, что пожалела его! Что он мог? Ни хрена! Разберемся…
В Москву! В Москву!
«Ах, Москва! Как же ты, голубушка, хороша! Как тебя, милая, разукрасили в юбилей революции! И какой вы, москвичи, красивый народ! Вон девчушка бежит, огибая осенние лужицы. Такие девчонки вроде и в Малютове имеются. Юбка колоколом бьет по стройным ножкам, по выпуклым коленкам – раз-два, раз-два! Прислушаешься – перезвон стоит! На ножках – туфельки белые, лакированные, с кожаным бантиком, на высоком каблучке. На плече – сумка тоже белая, лакированная, с позолоченным замочком. Волосы хвостиком, челка длинная и тоже в разные стороны – раз-два, раз-два! Да, есть модницы и в Малютове. Но таких, как эта, – нет! Наши девки на каблуках как цапли ходят. Все вниз с опаской посматривают, будто лягушек ищут. А эта летит себе, как стрекоза, только крылышек прозрачных за спиной не видно. Ну, лети, стрекоза! Спасибо тебе! Оттаяла от взгляда на тебя скорбная капитанская душа…
И воздух в Москве другой. Горячим асфальтом пахнет, новой автомобильной резиной. И еще – вкусным табачком…»
– Сами с собой разговариваете, товарищ капитан? – спросил его через открытое стекло белой «Волги» молодой белобрысый таксист и вкусно затянулся сигаретой. И только тут Соколов вспомнил, что стоит на площади Курского вокзала и ловит такси.
– Здорово, мало́й! – обрадовался он. – Вот так сервис! Не успел я со столицей поздороваться, а мне уже такси подают! Откуда знаешь, что я капитан? Я вроде в штатском…
– Максим Максимович Соколов? – уточнил шофер.
– Точно так!
– На вас в таксопарк спецзаказ поступил. Велено встретить и находиться в полном вашем распоряжении весь световой день.
– Да ну? – наигранно удивился Соколов. – Как же ты меня опознал?
– По фотографии, которая прилагалась к заказу. Вообще-то я вас у вагона должен был встретить, но… проспал, извините!
– Ничего, дело молодое! Ну, раз такое уважение оказано, первым делом поехали к Кремлю. Потом Крымский мост… Парк культуры… ВДНХ – само собой. Потом в Сок… Ты счетчик-то не забыл включить? А то знаешь, как бывает: покатались, веселились, подсчитали, прослезились.
– Обижаете, товарищ капитан! Русским языком сказано: машина оплачена до вечера. До десяти ноль-ноль.
