Половинкин осмотрелся. В комнате было шесть человек. Солидный господин в твидовом костюме с жилеткой стоял возле окна и самоуверенно беседовал с длинноволосым молодым человеком, смотревшим на собеседника блестящими глазами, в которых читались одновременно обида и презрение.
– Вот ты говоришь: дай денег, – сочным басом вещал твидовый господин. – А попросить, как положено, не умеешь. Иди у Сидора поучись! Что ты лезешь со своими копейками? Это неуважение ко мне, понимаешь? У меня так принято: просят рубль, я не дам! А попросят миллион, я подумаю и, пожалуй, дам. Я у себя на малой родине православный храм построил. Но соседу помогать сарай строить я не буду. Вот ты говоришь: дай мне рубль на какой-то там журнал. А я тебе отвечаю: на такой говенный журнал я ни копейки не дам! Вот если бы ты миллион попросил…
– Семен Маркович! – заволновался юноша. – Мы всё подсчитали! Примерно через год мы выйдем на самоокупаемость и вернем ваши деньги с процентами.
– А откуда ты знаешь, какие у меня проценты? – прищурился Семен Маркович. – Ладно… Что за журнал?
– Вот… – еще больше заволновался юноша, доставая из кармана джинсов листок. – Кстати, концепцию мы вместе с Сидом придумали.
– С Сидом? – в глазах твидового господина мелькнул настоящий интерес. – А его отец в курсе?
– Этого я не знаю. Но если вы не равнодушны к судьбе русской литературы…
– Кстати, – перебил его Семен Маркович. – Моя дочка пишет стихи. Хорошие, с рифмами! Толкнулся мой человечек с ними туда-сюда… Говорят: рассмотрим в общем порядке. А какой у них порядок, я не понял. Разрули ситуацию!
Молодой человек побледнел.
– Вашей дочери не место в этих бездарных журналах! Мы напечатаем ее стихи в первом нашем номере!
– Это правильно. В первом номере, на первой странице и с цветной фотографией…
– Мы не думали выходить в цвете, – неуверенно возразил будущий издатель.
– Думали – не думали… Ты мне мое дитё в цвете представь, на хорошей глянцевой бумаге! А себя и своих друзей печатай хоть на сортирной!
После этих слов твидовый господин потерял к юноше интерес и важно покинул комнату в сопровождении охранника. Мимо Джона он прошел в опасной близости, едва не задев плечом. Половинкин не отстранился. Охранник посмотрел на него изучающе. «Играешь с огнем, парень?» – говорил его взгляд.
Молодой человек подбежал к Джону и схватил его за плечо.
– Какое амбициозное животное! Я видел, что вы перед ним не отступили! Вы всё слышали? Вы презираете меня? Но мне наплевать! Пусть эта свинья запачкает меня грязью. Но по мне, как по мосту, пройдет новое литературное поколение!
– Собираетесь выпускать журнал?
– Угу.
– Смелый шаг, – польстил Джон.
Будущий издатель выхватил из заднего кармана штанов смятый листок и развернул его перед Джоном. Половинкин смутился. На фотографии, отпечатанной на ксероксе, сидела на корточках голая женщина с огромным животом. Низко склонив голову, она пыталась разглядеть то, что было у нее между ног.
– Это журнал для беременных? – поинтересовался Джон.
– Это аллегория. Родина-мать накануне творческих родов. Журнал будет называться «Сука, рожай!»
– Смело! – поперхнулся Джон. – А кто сука?
– Родина-мать, – равнодушно пояснил издатель.
– Не думаю, что ваш меценат будет доволен, увидев стихи своей дочери под такой обложкой.
– Вы правы. – Юноша задумался. – Для первого номера подберем что-то более нейтральное. Цветочки, пестики, тычинки… Но название я трогать не дам! В нем все дело! Хотя и это неважно! – с волнением продолжал он. – Главное – взорвать тоталитарное сознание! Опрокинуть вертикаль, поменять на горизонталь! Шестидесятникам с этим не справиться. Во-первых, они бездарны. Во-вторых, сами по уши в тоталитарном дерьме. Мы…
– Кто «мы»?
– Мы – постмодернисты.
И юноша стал бойко кидаться словами. Они сыпались из него, как шарики для игры в пинг-понг, но половины этих слов Джон не понимал.
– Простите, – спросил он, – что значит акции, направленные на разрушение стереотипов сознания ?
Молодой человек ухмыльнулся.
– Например, в воскресенье мы собираемся устроить дискотеку на армянском кладбище.
– Почему на армянском?
– Вот видите! – засмеялся издатель. – Мне хватило одного слова, чтобы сломать ваш стереотип сознания. Вы не спросили: почему дискотека будет на кладбище? Вас удивило, что она будет именно на армянском кладбище. А стоило мне построить фразу иначе: например, дискотека на еврейском кладбище , – и ваше сознание возмутилось бы против антисемитизма. Но в нашем случае оно не возмущается, а недоумевает. Привычный стереотип кощунства не работает. Конечно, никакой дискотеки не будет. Это всё фикция, симулякр… Мир – это мое развлечение.
– И это называется постмодернизмом?
– И это называется постмодернизмом.
Молодой человек поскучнел, оставил Джона и расхлябанной походкой направился к дивану, где сидела маленькая и очень некрасивая девица с покрасневшим носиком. Она непрерывно курила и смотрела на всех отрешенным взглядом. Ее взгляд говорил: эй, вы, обратите внимание, как вы мне все неинтересны! Молодой человек подсел к ней, выхватил из ее пальцев зажженную сигарету и нервно задымил. Половинкин услышал ее свистящий шепот:
«Ты с кем говорил? Ты его реально знаешь? Наверняка это стукач!»
«Его Сидор привел».
«Сидор сам стукач!»
Выходя из комнаты, Джон столкнулся с Барским.
– О чем это вы болтали с Крекшиным?
– Крекшиным?
– Забавнейший тип! Приехал из Саратова длинноволосым волжским босяком, похожим на Максима Горького, и уже перебаламутил половину столичной интеллигенции. Занимается всем подряд: стихами, прозой, сценариями… Издает журналы, организует какие-то хеппенинги.
– Например?
– Например, в начале перестройки наша интеллигенция бросилась рассказывать народу о сталинских временах. О том, в каком несчастном положении он тогда оказался. При этом, странным образом, благосостояние всезнаек неуклонно росло, а народа – неуклонно падало. На это старались не обращать внимания. Крекшин же написал, что цена народного трибуна прямо пропорциональна марке его машины и шубе его любовницы. Заметьте, он написал это без всякого осуждения. Как бы даже с одобрением.
– По вашему, Крекшин – нашептывающий низкие истины Мефистофель? Мне он не показался таким. Волнуется, мечтает издавать какой-то журнал. Хочет быть мостом для нового поколения…
– Это он вас прощупывал. Нет, Крекшин не дьявол. Он – виртуоз пустоты. Понимайте это как хотите.
– Значит, он и мецената надует? – задумался Половинкин.
