— Могла бы для вида поддаться! — возмущенно воскликнула Татьяна, отдышавшись. Пошатываясь, она добрела до шезлонга, взяла полотенце и стала вытираться.
— Мне показалось, что ты не примешь такой победы. Поэтому играла честно, — весело сказала я. — Но должна признать, ты заставила меня попотеть. Пришлось работать по полной программе. Ты, наверно, раньше плаванием занималась?
— Нет, я тут много плаваю, чтоб поддерживать фигуру, — зардевшись, ответила довольная Татьяна. — А ты правда думаешь, что я хорошо плаваю?
— Правда, — серьезно ответила я. — Нас в КГБ тренировали, чуть ли не до уровня олимпийских чемпионов, а ты видишь как держалась. Не всякий так бы смог.
— Слушай, Женя, а хочешь попробовать моего кофе? — озарилась улыбкой Татьяна. — Я сама вырастила несколько кофейных деревьев в оранжерее. Они хорошо плодоносят. И я собственными руками изготовила из них молотый кофе. Прям вот эти ягоды собирала, обдирала, потом зерна жарила и молола.
— Да иди ты, — я делано вытаращилась на нее, — серьезно, что ли?!
— Правда. Пошли? — Татьяна без церемоний схватила меня за локоть и поволокла вниз, тараторя: — У нас тут нечасто гости бывают. Знаешь, иногда, когда Вик уезжает по делам, мне и поговорить-то особо не с кем. А подруг у меня и в школе было немного. Сейчас вообще не осталось. С прислугой особо не пооткровенничаешь, а на вечеринках, которые мы посещаем с мужем, когда выходим в свет, одни разговоры о бизнесе, о деньгах да кто кому и с кем изменяет. Прямо засыпаешь от них…
Я наблюдала за девушкой и видела в ней разительную перемену. Если в начале разговора она говорила негромко, сдержанно, то сейчас ее в полном смысле понесло. Голос обрел силу. Она много смеялась и выглядела счастливой, как никогда до этого.
— Вот сюда. — Она завела меня в комнату, которую называла своим рабочим кабинетом. Включила свет, начала рассказывать о растениях, показала рисунки: акварели с пейзажами мест, окружавших особняк, карандашные наброски животных, в основном львов, и неплохой автопортрет.
— Все очень интересно, но, может быть, дальнейшие развлечения отложим на завтра? — предложила я, рассматривая кусок отполированного и покрытого лаком корневища. — У меня сегодня был тяжелый день. Я просто с ног валюсь от усталости.
— Ой, извини, сразу бы сказала, — ответила Татьяна, — а то неудобно как-то получилось. — Она показала мне корень: — Правда, он похож на человечка?
— Да. Так я пойду к себе в комнату?
— Подожди, а кофе? — вцепилась она в мой локоть. — Я хотя бы покажу тебе зерна.
Она подвела меня к шкафчику, раскрыла дверцы и вскрикнула, увидев внутри свернувшуюся кольцами и готовую атаковать гремучую змею огромных размеров. Погремушку на хвосте у змеи кто-то вырвал с мясом. От этого гадина просто сошла с ума и, как только дверцы открылись, бросилась на первого, кого увидела. Я стремительно выбросила вперед руку и перехватила голову змеи практически у самого лица Татьяны. Из разинутой пасти пресмыкающегося торчали ядовитые клыки. На короткое мгновение мне показалось, что на одном из них блеснула капля яда. Змея стала извиваться, обвила мою руку, пытаясь вырваться. Зашипела. Я прижала змею к столу, схватила стоявшее тут же бронзовое пресс-папье в виде кошки и размозжила ей голову. Затем шагнула к окну, открыла одну створку и спокойно вышвырнула змею за окно.
— Я сейчас упаду в обморок, — объявила мне бледная Татьяна. Покачнувшись, она оперлась о стол. Ее глаза были прикованы к пятну крови на его полированной поверхности. — Господи, ты убила ее! Она бросилась на меня.
Я спокойно закрыла окно, подошла к вздрагивающей от ужаса Татьяне и ободряюще приобняла ее за плечи:
— Все кончилось! Пошли, тебе надо принять успокоительное.
«Успокоительное» находилось в баре. Я сняла с полки бутылку виски, бросила в стакан лед, налила спиртное, добавила небольшое количество тоника и подала Татьяне. Та послушно выпила. Я налила ей еще. Она опрокинула и второй стакан. От выпитого взгляд девушки стал понемногу проясняться. Глаза заблестели. Взяв с блюда мандарин, Татьяна очистила его, съела часть, а остальное протянула мне.
— Что, успокоилась? — спросила я, принимая мандарин.
— Да, ага, успокоилась, — выдохнула она, — сердце до сих пор выскакивает из груди, какой ужас! Как ты смогла ее поймать. Я просто не могу поверить. — Сев на высокий стул у стойки, Татьяна налила себе еще виски. Выпила залпом и застонала, закрывая лицо.
— Не все так плохо. — Наблюдая за ней, я достала сигарету и закурила. — Поосторожнее с виски, а то упадешь.
— Не говори об этом моему мужу, — попросила Татьяна неожиданно. — У него и так проблем хватает. В прошлом году у него было плохо с сердцем, и если ты расскажешь, то он может не выдержать. Он за меня очень переживает, понимаешь. Подумаешь, змея случайно выползла из террариума… — Ее голос сорвался. Послышался горестный всхлип.
— Это была не случайность, — ответила я, подсаживаясь рядом. — Змея не может заползти в шкафчик и захлопнуть за собой дверцу. Кто-то специально ее там запер, предварительно оторвав погремушку, чтоб змея не смогла предупредить грохотом о своем присутствии.
— Но меня-то зачем убивать? — едва слышно спросила Татьяна.
— Пока не знаю, но узнаю, — пообещала я.
— Давай вместе выпьем? — она обернулась ко мне с молящими глазами. На щеках блестели мокрые дорожки от слез. — Пожалуйста, Женя!
— Только если после этого ты сразу пойдешь спать, — поставила я ультиматум.
Татьяна с готовностью кивнула и схватилась за бутылку.
— Только по чуть-чуть, чисто символически, — попросила я, но она пропустила это мимо ушей, бухнула от всей души чуть ли не по полстакана, схватила свой и, не чокаясь, выпила. Но часть виски пролилось мимо рта, потекло по подбородку, закапало на халат.
— Что за дерьмо! — завопил появившийся в дверях бара Павлов. От вида жены, безобразно хлеставшей виски, его глаза налились кровью. Взгляд с нее перекочевал на меня: — Евгения Максимовна, потрудитесь объяснить происходящее.
Я торопливо поставила свой стакан на стойку и похлопала по спине подавившуюся виски Татьяну.
— Викентий Иванович, это не то, что вы подумали.
— Я вам плачу не для того, чтоб вы спаивали мою жену, пока я отвернусь, — едко заметил он, скаля зубы. — Она вообще в рот спиртного не берет.
Я с удивлением посмотрела на Татьяну. Та погрозила мне пальцем и заплетающимся голосом выпалила:
— Ваще не пью. — И повалилась на пол. Мы с Павловым одновременно кинулись к ней. Я придержала девушку за руку, чтоб та не разбила голову. Павлов грубо отпихнул меня, попытался собственноручно поднять жену, но не смог, а споткнулся и вместе с ней рухнул обратно.
— Вик, я тебя люблю, — сообщила ему вконец окосевшая Татьяна.
Я молча подошла, взяла девушку под мышки, подняла, чуть подбросила, перехватывая поудобнее за корпус, и потащила к лестнице. Павлов побежал сзади, ругаясь:
