Скорик за живот схватился, ртом воздух хватал,
а сам в это время из-за Смертьиного плеча выглядывал, только успевал головой
вертеть. Интересно все ж таки. Видел, как пристав попятился к стене и наставил
один револьвер на Эраста Петровича, второй же по-прежнему наводил на фартовых.
— Так это ловушка?! — воскликнул он,
вертя туда-сюда головой ещё проворней Сеньки. — Не на того напали,
Фандорин! В барабанах двенадцать пуль, на всех хватит! Будников, ко мне!
Городовой подошёл к начальнику и встал сзади,
грозно сверкая глазами из-под сивых бровей.
— Тут, Иннокентий Романович, не одна
ловушка, а целых две, — спокойно объяснил господин Неймлес, снова
обозванный тем самым непонятным Сеньке словом. — Я же сказал, что сегодня
ночью хочу разом закончить все московские дела. Свои подозрения я изложил вам
исключительно для полноты картины. Преступник находится здесь и понесёт
заслуженную кару. Остальных же я пригласил на эту встречу с другой целью: чтобы
избавить некую даму от опасных знакомств и ещё более опасных заблуждений. Это
совершенно исключительная женщина, господа. Она много страдала и заслуживает
милосердия. Кстати говоря, она подсказала мне отличное название для операции,
назвав вас пауками. Весьма точная м-метафора. Вы и есть пауки, причём четверо
из вас относятся к биологическому виду пауков обыкновенных, а вот пятый — самый
настоящий тарантул. Итак, добро пожаловать на операцию “Пауки в банке”. Если
учесть, что мы находимся в хранилище серебряных слитков, то получается
к-каламбур.
Тут инженер сделал паузу, как бы приглашая
остальных оценить шутку.
— Пятый? — заморгал Солнцев,
взглянув на Упыря, Князя и Очка. — Где вы видите пятого?
— У вас за с-спиной.
Пристав испуганно повернулся и уставился на
Будочника, глядевшего на начальство с высоты своего саженного роста.
— Городовой Будников и есть главный из
моих сегодняшних гостей, — сказал Эраст Петрович. — Редкий по
размерам паучище.
Будочник гаркнул так, что с потолка посыпалась
пыль:
— Вы что, ваше высокородие, белены
объелись?! Да я…
— Нет, Будников, — резко оборвал его
инженер — вроде не так уж и громко, но городовой смолк. — Это вы объелись
б-белены, съехали с ума на старости лет. Однако про причину вашего
умопомешательства мы ещё поговорим. Сначала давайте по существу. Вы были
главным подозреваемым с самого начала, невзирая на всю вашу осторожность.
Сейчас объясню, почему. Изуверские убийства на Хитровке начались месяца два
назад. Убили и ограбили подвыпившего гуляку, потом репортёра, собравшегося
написать статью о трущобах. Обычное для Хитровки дело — если б не одна деталь:
выколотые глаза. Потом убийца точно так же выколол глаза всем членам семьи
Синюхиных. Здесь примечательны два обстоятельства. Первое: невозможно
представить, чтобы подобные из ряда вон выходящие преступления свершались на
вашем участке, а вы не дознались бы, кто это творит. Это вы-то, истинный хозяин
Хитровки! Приставы приходят и уходят, сменяются вожаки фартового мира, но
Будочник вечен. У него везде глаза и уши, он всюду вхож, ему ведомы секреты и
полиции, и “Обчества”. Происходили всё новые убийства, вот уже весь город о них
заговорил, а вездесущий Будочник знать ничего не знает, ведать не ведает. Из
этого я предположил, что вы связаны с таинственным Кладоискателем, а стало
быть, являетесь его соучастником. Мои подозрения укрепились, когда во всех
последующих убийствах жертвам перестали вырезать глаза. Помнится, это я вам
сказал, что теория о запечатлении предсмертных зрительных образов на сетчатке
трупа не нашла научного подтверждения… И всё же уверенности, что вы не просто
соучастник, а убийца, у меня не было. Вплоть до вчерашней ночи, когда в подвале
Ерошенковской ночлежки вы умертвили подростка, одного из ваших осведомителей.
Именно тогда я окончательно исключил из числа подозреваемых всех прочих
п-пауков и сосредоточился на вас…
— Чем же это, интересно будет узнать, я
себя выдал? — спросил Будочник, рассматривая инженера с любопытством.
Страха или хоть бы даже тревоги на лице городового Сенька не углядел.
Тут пришлось снова головой вертеть — на
пристава.
— Ты что, Будников, сознаёшься?! — в
ужасе вскричал полковник и отшатнулся от подчинённого. — Но он ещё ничего
толком не доказал!
— Докажет, — благодушно махнул рукой
Будочник, по-прежнему глядя только на господина Неймлеса. — У них не
отвертишься. А ты помолчи, ваше высокоблагородие, твой нумер теперь последний.
Солнцев только рот разинул, а вымолвить ничего
не смог. Это по-книжному называется “утратил дар речи”.
— Хотите знать, чем себе выдали? —
переспросил Эраст Петрович, усмехнувшийся словам городового. — Да очень
просто. Вывинтить человеку шею на сто восемьдесят градусов, да в один момент,
чтоб пикнуть не успел, можно лишь одним способом: взять рукой за темя и резко
повернуть, сломав позвонки и разорвав мышцы. Тут потребна поистине
феноменальная силища, которой из всех подозреваемых обладаете только вы,
Будников. Ни у Князя, ни у Очка, ни у господина полковника на это силёнок не
хватило бы. Людей, способных на этакий к-кунштюк, на свете единицы. Вот и вся
премудрость. Дело о хитровских убийствах вообще не из замысловатых. Если б я не
был одновременно занят ещё одним расследованием, то добрался бы до вас много
раньше…
— На всякую старуху бывает
проруха, — развёл руками Будочник. — Уж, казалось, так сторожился, а
про это не скумекал. Надо было Прошке башку проломить.
— Пожалуй, — согласился господин
Неймлес. — Только от участия в операции “Пауки в банке” это вас не спасло
бы. А значит, исход был бы такой же.
Какой-такой “исход”, пытался сообразить
Сенька, выглядывая поверх Смертьиного плеча. Чего будет, когда разговоры
закончатся? Вон фартовые потихоньку уж руки опустили, и у пристава губы
трясутся. Зачнёт шмалять из револьверов — вот и будет исход.
А инженер с городовым беседовали себе дальше,
будто в чайной за самоваром.
— Я всё могу понять, — сказал Эраст
Петрович. — Вы не желали оставлять никаких свидетелей, даже трёхлетнего
ребёнка не пожалели. Но чем вам попугай с собакой не угодили? Это уж не
осторожность, а какое-то безумие.
