В помещении стало светло.
— Оп-ля! — тихо воскликнул валет,
быстро поставил лампу на пол, а фонарь погасил и сунул в карман. — Какая
встреча!
— Упырь! — выкрикнул Князь. —
Ты?!
А доильщик ничего им не сказал. Только шепнул
на ухо Сеньке: “Ну хитры вы, жидяры поганые. Прощайся с жизнью, сучонок”.
Но и Князь, похоже, решил, что его подсекли.
Повернулся к Смерти:
— Гниде этому продала меня, сука?
Замахнулся на неё кулаком, а в кулаке-то
кастет! Смерть не отшатнулась, не попятилась, только улыбнулась, зато Скорик от
страха завопил. Ничего себе операция! Сейчас их обоих порешат, и вся недолга!
— Погоди-ка, Князь, — сказал Очко,
вертя головой. — Это не подсека. Он тут один, малец не в счёт.
Валет пружинистой походкой прошёлся по
подвалу, быстро бормоча при этом:
— Что-то не то, что-то не то. И серебра
никакого нет…
Вдруг повернулся к доильщику:
— Мсье Упырь, вы ведь тут не из-за нас?
Иначе не пришли бы один, верно?
— Само собой, — насторожённо ответил
тот, выпустил Скорика и сунул обе руки в карманы. Ой, мамочки, как начнёт
палить прямо через портки!
— А из-за чего? — блеснул
стёклышками Очко. — Не из-за некоего ли клада?
Глаза Упыря проворно перемещались с одного
противника на другого.
— Ну.
— “Ну” — стало быть, да. А кто сыпанул
наводку? — Валет остановился, подал Князю знак — погоди, мол, ничего не
делай. — Часом не кавказец по имени Казбек?
— Нет, — сдвинул жидкие брови
Упырь. — Старый жид насыпал. И провожатого дал, вот энтого жидёнка.
Очко защёлкал пальцами, потёр лоб.
— Так-так-так. Что означает сей казус?
Открылась бездна, звёзд полна…
— Что ты удумала? — накинулся Князь
на Смерть, но руку с кастетом опустил. — Зачем нас тут свела?
— Погоди ты, не булькай, — снова
остановил его валет. — Она ничего не скажет. — И кивнул на
Сеньку. — Пощупаем лучше христопродавца.
Тот втянул голову в плечи. Уже кричать про
клад или ещё погодить?
Упырь дёрнул подбородком:
— Он малахольный, только мычит. А начнёт
языком молоть — ничего не разберёшь.
— Непохоже, чтобы совсем уж
малахольный. — Очко не спеша двинулся к Скорику. — Ну-ка, дворянин
иерусалимский, поговори со мной, а я послушаю.
Сенька от него, бешеного, шарахнулся. Валет на
это засмеялся:
— Куда так проворно, жидовка младая?
И в самом деле — некуда. Через каких-нибудь
три шага Скорик упёрся спиной в стенку.
Очко вынул фонарь, посветил ему в лицо и вдруг
засмеялся.
— Власы-то, похоже, поддельные. — И
дёрг у Сеньки с головы парик — рыжие патлы вместе с ермолкой на сторону
сползли. — Князь, погляди-ка, кто тут у нас. О, сколько нам открытий
чудных…
— А, лярва! — взвыл Князь. —
Так это ты со своим сопливым полюбовником всё устроила! Ну, Скорик, глистеныш,
конец тебе!
Вот теперь в самый раз будет, сообразил
Сенька. Если дальше жарить — одни головешки от него останутся.
— Не убивайте! — закричал он что
было мочи. — Без меня вам клад не найти!
Валет повис на плечах у Князя.
— Постой, успеется!
Но вместо Князя на бедного Сеньку налетел
Упырь.
— Так ты ряженый!? — и шмяк кулаком
в ухо.
Хорошо, что сбившийся парик смягчил, а то бы
дух вон.
Но все же Скорика швырнуло в сторону. Прежде,
чем дальше бить станут, он показал на ближнюю груду:
— Да вон же оно, серебро! Глядите!
Доильщик посмотрел, куда указывал палец. Взял
один прут, повертел в руках. Тут и Очко подошёл, тоже подобрал палку, поскрёб
ножом. Сверкнуло белым, матовым, и Упырь охнул:
— Серебро! Сука буду, серебро!
Тоже вынул перо, попробовал один прут, другой,
третий.
— Да тут пуды!
Князь и Очко, позабыв о Сеньке, тоже
загрохотали металлом.
Скорик по стеночке, по стеночке подобрался
поближе к Смерти. Шепнул:
— Дуем отсюда!
Она, тоже шёпотом:
— Нельзя.
— Ты что? Они сейчас очухаются и кончат
меня!
А Смерть ни в какую:
— Эраст Петрович не велел.
Бросить, что ли, её здесь, раз она такая
упрямая, заколебался Сенька. Может, и бросил бы (хотя, конечно, навряд ли), но
тут, лёгок на помине, появился господин Неймлес.
Видно, крались через горловину на цыпочках,
потому что шагов слышно не было.
Просто один за другим в камору быстро вошли
трое: Эраст Петрович, пристав Солнцев и Будочник. Инженер держал фонарь
(который, впрочем, сразу загасил — и без того светло было); у пристава в каждой
руке было по револьверу, а Будочник просто выставил вперёд кулачищи.
— Руки в небо! — лихо крикнул
пристав. — Уложу на месте!
Господин Неймлес встал слева от него,
городовой справа.
Оба фартовых и доильщик застыли. Первым бросил
прут Упырь, медленно повернулся и поднял руки. Князь и Очко сделали то же.
— Вот паиньки! — весело воскликнул
полковник. — Все здесь, голубчики! Дорогие мои, ненаглядные! И вы,
мадемуазель! Какая встреча! Я вас предупреждал, пощепетильней со знакомствами.
Теперь пеняйте на себя. — Он коротко взглянул на Эраста Петровича и
Будочника. — Доставайте револьверы, что же вы? Это публика шустрая, всего
можно ожидать.
— Я сегодня без огнестрельного
оружия, — спокойно ответил инженер. — Оно не п-понадобится.
Городовой же прогудел:
— А мне ни к чему. Я, если надо, и
кулаком вчистую уложу.
Не дурак оказался пристав-то, подумал Санька.
Знал, какого помощника с собой взять.
— Сударыня и ты, Сеня, встаньте позади
меня, — сказал Эраст Петрович не допускавшим возражений голосом.
Скорик-то, по правде говоря, и не думал
возражать — вмиг забежал инженеру за спину и встал у самого выхода. Однако и
строптивая Смерть спорить не осмелилась, присоединилась к Сеньке.
