— Честно признаться, я вообще сначала думал, что ты просто сумасшедшая. В тот момент, когда ты мне первый раз все поведала. Потом, когда сам, своими глазами увидел, что за тобой охотятся, понял, что ты говоришь правду. Но сама посуди, зачем им тебя догонять, если у тебя ничего нет?
— Но они думали, что есть. Честно говоря, я и сама так думала. До вчерашнего дня. Это я тебе просто так сказала о «пустышке». А вчера на моих глазах вскрыли шкатулку. И там только всякая ерунда оказалась.
Жора замолчал. По его лицу было видно, что он пытается переварить информацию.
— Но кто это все-таки был? — спросил он.
Я подивилась такой настойчивости с его стороны. Но скажу, от меня уже не убудет.
— Санитар из той больницы, где лежала Виктория Леопольдовна. Он слышал наш разговор и решил обогатиться по случаю.
— Ты смотри! — Георгий стукнул по колену. — А те двое, что в песок играть нас заставляли? Они откуда узнали?
— Не слишком ли ты много вопросов задаешь для постороннего наблюдателя? — решила поймать его я. Но Жора был, что называется, на стреме.
— Ты меня настолько привлекла к этой истории, что она родной мне стала. И теперь я переживаю.
— Ясно.
— Так что, там и правда ничего не было? — все не мог успокоиться Жора.
— Ничего. Я сама не могла глазам поверить. Меня обманули. — Я решила разыграть небольшую истерику. — Это ужасно. Я чувствую себя буквально лохушкой. Ты понимаешь? Меня кинули!
— Ну зачем ты так? Может, просто на тебя стрелки перевели?
— Считаешь, это намного лучше?
— Нет, конечно. Но не факт, что с тебя будут ценности спрашивать. Может, бабка сознательно так сделала? — предположил Георгий.
— Сознательно? Мне теперь, наоборот, кажется, что она без всякого сознания была.
Жора невесело рассмеялся.
— Ничего. Все пройдет и утрясется.
— Ага, и все будет хорошо, — добавила я не очень весело.
— Да.
— Ну а ты что молчишь? С тобой что было? Расскажи.
— Это неинтересно. По сравнению с твоими историями у меня просто фигня. Рубашечка у тебя интересная, — обратил внимание Георгий.
— Хорошая рубашечка.
— Слушай, можно я посплю немного. — Жора зевнул. — Устал что-то. Ты не возражаешь?
— Да нет, собственно. Только мне все равно непонятна твоя роль. Скажи, Виктория Леопольдовна просила тебя следить за мной? — выдала я свое подозрение.
— Что? — встрепенулся он, так как никак не ожидал таких слов.
— Курляндская просила тебя за мной следить, — спокойно, причем с утвердительной интонацией, повторила я.
— Ты что, свалилась откуда? И как такое тебе могло в голову прийти? — у Георгия вырвался смешок.
— Тогда бы все логично получалось. Ну, ладно. Теперь так и так все уже кончено. Признайся. Согласись, трудно поверить, чтобы пожилая женщина отдала совершенно незнакомой девице какие-либо ценности. Просто так. Ведь никаких гарантий я не давала. Да и не могла дать. Значит, Виктория Леопольдовна просто должна была подстраховаться. Так?
— По сути — так. Но я не имею к твоей старушке никакого отношения. Чем угодно могу поклясться. Я и не видел ее ни разу, — горячо оправдывался Георгий.
— Жаль. Я вообще-то думала, что ты ответишь откровенностью на откровенность.
Я смотрела на дорогу, решив полностью игнорировать Жору. В любом случае пусть не думает, что я такая уж дура. Я не верю ему, даже если он и прав. Слишком много разочарований.
— Я тебе серьезно говорю, — Георгий не мог успокоиться. — Я не знаю ее. И с тобой познакомился случайно. Вспомни. Мне собачка твоя понравилась.
— Она не моя.
— Ну да. Это неважно. И потом, если бы я за тобой следил, то не упускал бы тебя ни на миг. А так, сколько времени ты без меня провела? Много.
— Но затем всегда появлялся ты. Это как объяснить?
— Совпадение. Обычное совпадение.
— Скорее — необычное совпадение.
— Как тебе больше нравится. И еще, зачем мне за тобой было следить?
Ответ был слишком прост:
— Чтобы я не удрала с огромными сокровищами.
— Если бы бабулька хоть на минуту могла предположить, что ты удерешь, она не стала бы так рисковать, — возразил Жора.
— Ты дурак, Жора! Риска никакого! Ты что, еще не понял, что я говорю тебе правду? В шкатулке ничего не было!
— Я ложусь спать, — отчеканил он, откинулся на сиденье и отвернул лицо в сторону.
— Спи.
Я воспользовалась моментом, чтобы спокойно все обдумать. Наверное, Георгий тоже не отсыпаться лег. Сейчас взвесит все «за» и «против», а потом изберет новую тактику поведения.
Несмотря на то что он смог разъяснить все мои вопросы, я все равно была на сто процентов уверена, что он имеет к этой истории самое непосредственное отношение. И пусть не пудрит мне мозги.
Думаю, он еще покажет себя, и все объяснится. Я не отцеплюсь от него, пока не узнаю всей правды. Бояться мне больше нечего, так что действовать можно открыто и не таясь.
Чтобы получше все понять, я решила прокрутить события еще раз, с самого начала.
Познакомились мы с Викторией Леопольдовной случайно. Можно ли это было подстроить? В принципе — да.
Хорошо, допустим, она с самого начала прекрасно знала, кто я. Пусть так. Значит, она со мной знакомится. Оставляет мне собачку, хоть это совсем не принципиально и к делу не имеет никакого отношения. Просто предлог.
Собачку пытаются украсть. Тут опять либо случайность, либо хорошо спланированная операция.
Я представила, что бабулька все это придумала, и у меня мороз по коже побежал. Может ли она быть такой коварной?
Пойдем дальше. Она приглашает меня на чашечку чая. Но попадает в больницу. Стоп. Если рассуждать так, как я, тогда получается, что и в больницу она не случайно попала… Отравилась сама?
Я чуть не подпрыгнула.
Нет. Этого просто не может быть. Курляндская не могла рисковать своей жизнью только ради спектакля, пусть и самого главного в ее жизни. Впрочем, может, еще и нет.
Я своими глазами видела: она действительно была больна. Значит, симуляция отменяется. На самом деле отравилась? А если бы умерла?
Что-то тут не так. Я не могла до конца поверить в это предположение.
А дальше? Собаку и ключи Курляндская оставляет мне через соседку. Тем не менее не просит, чтобы я заглянула к ней в больницу. Мне самой пришла эта сумасшедшая идея в голову. Виктория Леопольдовна, разумеется, могла рассчитывать на такой благородный шаг с моей стороны. Тот, кто узнавал все про меня, наверняка узнал и то, что я человек душевный. Но ведь была вероятность, что все повернется по-другому.
