За высокой железной оградой детского сада с визгом и гиканьем носилась вышедшая на прогулку малышня. У ворот приметой неспокойного времени маячил охранник в броской, заметной издалека униформе, отдаленно напоминающей обмундирование патрульного полицейского из какого-нибудь захолустного американского штата наподобие Техаса или Аризоны. На поясе брюк, оттягивая его книзу, висела резиновая дубинка, с которой соседствовал газовый баллончик в специальном кожаном кармашке. Разглядев вооружение охранника, двойник классика русской литературы задался вопросом, от кого доблестный секьюрити намерен обороняться при помощи этих причиндалов: от гипотетических злоумышленников или от взбунтовавшейся и затеявшей массовый побег детворы?
Миновав детский сад, старик пересек еще один загроможденный припаркованными машинами двор, где был облаян выгуливаемым на поводке жирным мопсом. Почтенный любитель кефира издалека погрозил мопсу своей тростью, которую едва сумел приподнять на полметра от земли. Угроза была смехотворная, но мопс отчего-то струсил, умолк и, поджав обрубок хвоста, спрятался за хозяйку. Вполголоса обозвав пса бдительной заразой, старец продолжил свой нелегкий путь. К счастью, его сердитого возгласа никто не слышал, иначе у случайного свидетеля мог бы возникнуть законный вопрос: почему зараза, понятно, но при чем тут бдительность?
Похожие на пару ржавых утюгов, разношенные и облупленные коричневые ботинки, когда-то являвшиеся форменной обувью офицеров Советской Армии, размеренно шаркали по усеянной опавшей листвой дорожке, резиновый наконечник трости мягко постукивал, ударяясь об асфальт. Сорвавшийся с ветки желтый березовый листок упал на дно пустой пластмассовой кошелки, и старик потратил несколько секунд на то, чтобы его оттуда извлечь, как будто эта дополнительная тяжесть была для него непосильной. Занимаясь этим важным делом, он как бы невзначай оглянулся назад, но во дворе никого не было, кроме молодого человека лет одиннадцати или двенадцати – судя по висящему за спиной школьному ранцу и пакету со сменной обувью, отъявленного прогульщика, – который со скучающим видом раскачивался на детских качелях. Качели пронзительно скрипели; пробегавшая мимо по каким-то своим делам кошка испуганно припала к земле, услышав этот звук, некоторое время наблюдала за качелями, оценивая обстановку, а потом, придя к выводу, что непосредственной угрозы ее драгоценному организму нет, уселась, приняв позу фаянсовой копилки, и принялась умываться.
Немного не дойдя до магазина, старик вдруг изменил траекторию движения и, кое-как спустившись с тротуара на проезжую часть, наклонился над приоткрытым окошком машины, за рулем которой сидел, попивая минеральную воду, какой-то немолодой, солидного вида человек в темном деловом костюме.
– Извиняюсь за беспокойство, – дребезжащим, надтреснутым голосом обратился старик к этому человеку, – бутылочку не соизволите?..
Водитель повернул к нему удивленное лицо.
– Что, простите? Вам чего, уважаемый?
– Мне бы бутылочку, – повторил назойливый старикан, – бутылочку не выбрасывайте, мне за нее копеечку к пенсии дадут…
И протянул к окошку дрожащую ладонь.
– Виноват, – убирая едва-едва ополовиненную бутылку подальше, вежливо запротестовал водитель, – может быть, я сначала все-таки доп…
Он осекся, глядя на протянувшуюся за бутылкой руку. Ладонь у старика была совсем не стариковская – загорелая, крепкая, с аккуратно подстриженными чистыми ногтями. Водитель медленно поднял взгляд от этой ладони к лицу и увидел лишь косматую седую бороду, усы да собственное искаженное отражение в поблескивающих из-под полей соломенной шляпы темных стеклах очков.
– Ась? – повернув в его сторону занавешенное седыми лохмами ухо, переспросил старик и вдруг хихикнул.
– О, господи! – простонал генерал Потапчук. – Час от часу не легче… Что за маскарад? Полезай в машину, артист погорелого театра…
Напоследок оглядевшись по сторонам, липовый старец живо юркнул на заднее сиденье и закрыл за собой дверь. Оконные стекла были густо затонированы и, пользуясь тем, что снаружи его не видно, дедуля первым делом засунул пятерню под бороду и принялся ожесточенно чесаться.
– Моя покойная теща в таких случаях говорила: что ни дурно, то потешно, – глядя на него в зеркало заднего вида, сказал Федор Филиппович. – Лавры Шерлока Холмса покоя не дают? Ну, теперь, по крайней мере, понятно, зачем тебе понадобились продукты, да еще и в таком странном ассортименте…
– За продукты спасибо. – Глеб Сиверов перестал скрестись и начал деловито перекладывать содержимое лежащего на сидении полиэтиленового пакета в свою кошелку. В пакете обнаружились две пластиковые бутылки нежирного кефира, упакованная в пищевую пленку половинка нарезанного батона и пачка овсяных хлопьев. – А маскарад вынужденный. Мордвинов, скотина этакая, нацепил на мой мотоцикл «жучка» и целый день, прямо с утра, таскается за мной по пятам, как привязанный, жалованье отрабатывает.
– Мог бы придумать что-нибудь поумнее, – заметил генерал.
– Мог бы, – согласился Слепой, – но зачем? Мне просто было интересно, расколет он меня или нет.
– Ну и как – расколол?
– О чем вы говорите! Можете съездить полюбоваться. Так и торчит под окном конспиративной квартиры, как влюбленный кабальеро под балконом прекрасной дамы, караулит мотоцикл. И пускай караулит – хоть какая-то польза от дурака…
– Ну-ну, – с сомнением сказал Федор Филиппович. – Так что там у них на полигоне?
– Там у них на полигоне очень любопытно, – сообщил Сиверов. – И очень странно. Танки там действительно есть и находятся в прекрасном состоянии, в чем я имел случай лично убедиться. Боеприпасы тоже имеются, и их там, судя по всему, не экономят. Я уверен, что нападение на Верхние Болотники совершил один из принадлежащих Кулешову T-VI. Их у него целых три. Правда, один, как вы и говорили, это просто груда мертвого железа без мотора и гусениц, которая ржавеет в дальнем конце полигона. Но зато другие два, как огурчики, хоть сейчас в бой. И мне показалось, что Мордвинов, в отличие от своего босса, знает о той истории в райцентре многое, если не все.
– Организатор? – предположил Федор Филиппович.
– Не знаю, – ответил Глеб. – Сомневаюсь. Хотя ничего невозможно в этом нет, тем более если он действительно чокнутый. Я же говорю, там очень странно. Знаете, пока я с ними общался, меня не оставляло ощущение, что в нашей компании каждый считает себя самым умным и хитрым, а остальных держит за безмозглых баранов, которыми можно вертеть, как заблагорассудится.
– А результат?
– Стопроцентный успех. Я действовал напролом, по-суворовски: быстрота и натиск. И крепость пала практически без боя. Дело на мази, мы обо всем договорились, и недельки через три или четыре ваш покорный слуга примет на станции Москва-Сортировочная ценный транзитный груз – пятнадцать Т-62. Четырнадцать планируется продать, благо, спрос на этот товар сильно превышает предложение, а один предназначен для обмена на тот древний британский сундук, что мы с вами одолжили в Кубинке. А вы говорили – цирк, клоунада…
