А может, все и не так плохо, подумал Алексей Ильич. Что это я так распсиховался – голову, что ли, напекло? Чему быть, того не миновать, и мы еще поглядим, как оно все обернется, чья возьмет. Как там было у Высоцкого? «Из худших выбирались передряг…» В общем, еще не вечер.
Миновав массивные, как в противоатомном бункере, открытые ворота, джип вкатился в подземный цех. Здесь было намного оживленнее, чем наверху, но ожидаемого грохота, лязга и прочего производственного тарарама не наблюдалось и тут. На поблескивающих в свете мощных потолочных ламп рельсах стояла грузовая железнодорожная платформа, и смуглые плотники, оглушительно стуча молотками, обшивали брезентом установленный на ней каркас из толстых деревянных брусьев. Работа близилась к концу, разглядеть то, что находилось под брезентом (если там что-то находилось), не представлялось возможным, но гости из далекой России не особенно в этом нуждались. Картина была знакомая до боли, как будто сеньор Липа, используя какие-то сверхсекретные достижения местных ученых, доставил их подземным коридором прямо домой, в Челябинск, в один из подземных цехов родного Уральского вагоностроительного завода.
Они едва успели выбраться из машины, когда откуда-то появился деловитый и озабоченный Горобец. Он тоже выглядел точь-в-точь, как дома – в поношенном синем халате, из нагрудного кармашка которого торчал штангенциркуль, в мятых, вздувшихся пузырями на коленях брюках, в черном берете и косо сидящих на переносице очках в старомодной пластмассовой, под натуральный рог, оправе. Походка у него была летящая, как будто некто, притаившийся в темноте за кулисами, только что придал ему мощное начальное ускорение хорошим пинком в корму, а кончик носа, который он вечно теребил, когда о чем-нибудь глубоко задумывался, был испачкан черной графитовой смазкой.
– Ну, наконец-то! – со смесью облегчения и досады воскликнул он, по очереди пожимая соотечественникам руки. – Где вас носит? У нас все готово, ждем только вас, а вы… Вы что, вплавь сюда добирались?
Простодушный Сердюк открыл, было, рот, но Сумароков его опередил.
– Типа того, – сказал он, и Сердюк тихо поставил нижнюю челюсть на место.
– Чем займемся, Александр Андреевич? – спросил Гриняк, сделав вид, что не заметил пристального, оценивающего взгляда, брошенного на Сумарокова сеньором Умберто.
– Тем же, чем и всегда, – ответил Горобец. – Испытания, обкатка, демонстрационный показ… Плюс начальное обучение местных специалистов.
– Академия, академия, – толкнув локтем Сумарокова, тихонько сказал ему Сердюк. – Что я тебе говорил?
– Сейчас подпишете контракт, – продолжал Горобец, – а потом…
Договорить ему не дал какой-то смуглый черноволосый тип в промасленном рабочем комбинезоне, который, подойдя со спины и дернув Горобца за рукав халата, что-то горячо и быстро затараторил по-испански. Горобец немного послушал, а затем, сделав нетерпеливый жест, длинно и резко ответил на том же языке.
– Ого, – уважительно сказал Сумароков, когда тип в комбинезоне ушел, – да ты, оказывается, полиглот! Вот не знал…
– Посидишь тут с мое, сам полиглотом станешь, – пообещал Горобец. – Ну что, айда в мой кабинет, или сперва глянете?..
Он указал глазами на затянутую брезентом платформу посреди цеха.
– А чего на него глядеть? – пожал широкими плечами Сердюк. – Что я, Т-72 не видел?
– Т-34, – иронически уточнил Сумароков. – А можно?
Он обращался к Горобцу, но смотрел при этом на сеньора Умберто.
– Нужно, – снова расплывшись в своей фирменной белозубой и черноусой улыбке, ответил Липа. – Вы будете работать именно с этим… эээ… агрегатом, так почему бы не свести первое знакомство прямо сейчас – как у вас говорят, не откладывая в длинный ящик?
– В долгий ящик, – рассеянно поправил Сумароков и первым двинулся к платформе.
Он приблизился к ней, отодвинул смуглолицего плотника, уже готового приколотить последний незакрепленный угол брезента, и, приподняв ткань, заглянул внутрь. Присоединившийся к нему Сердюк длинно присвистнул и озадаченно поскреб пятерней коротко остриженный затылок. Гриняк подошел к платформе последним – он никуда не торопился, потому что уже догадывался, что увидит под брезентом.
Некоторое время они молча стояли рядом и смотрели в треугольную дыру, в глубине которой, таинственно поблескивая, выступали из сумрака знакомые, как лицо любимого человека, очертания.
– Да, – первым нарушил молчание Сумароков, – это, блин, агрегат.
– Т-34, – хмыкнул Сердюк и обернулся к стоящему сзади Горобцу. – Андреич, признайся по старой дружбе: как ты ухитрился протащить через таможню техническую документацию – в заднем проходе? Снимаю шляпу перед твоим мужеством: это ж столько томов! Как ты только их туда запихнул? Слыхал я про разных шпионов, но чтобы венесуэльский, да где – у нас, на Уралвагоне, – это, Андреич, что-то новенькое, это ты отжег так отжег…
– Не горячитесь, Алехандро, – вступился за Горобца неслышно подошедший откуда-то сбоку Липа. – Вы неверно оцениваете ситуацию…
– Да ну?!
– Вот именно. Этот проект осуществлен в рамках договора, заключенного на высоком государственном уровне. Смею вас уверить, что данный документ скреплен подписями официальных лиц, уполномоченных на это высшим руководством России. Так что вы совершенно правы: венесуэльский шпион на Урале – явление, до сих пор никем не зафиксированное и вряд ли возможное.
– Охренеть можно, – потерянно пробормотал Сердюк.
Липа не стал уточнять, что означает незнакомое слово – то ли был в курсе, то ли догадался о его значении по интонации и не счел необходимым засорять свой русскоязычный лексикон.
– Насколько я понимаю, к испытаниям все готово, – продолжал он, – и к ним можно приступить в любое время. Сейчас вы ознакомитесь с условиями контракта и, полагаю, охотно его подпишете, поскольку условия эти, поверьте, очень для вас выгодные. После этого вас доставят в район проведения испытаний для предварительного ознакомления с местностью…
– Когда начнем? – спросил Горобец.
– Терпение, сеньор Алехандро. Я понимаю, что вам хочется продолжить работу, и приношу извинения за очередную маленькую задержку. Генерал Моралес хотел лично присутствовать при испытаниях и настоятельно просил отложить начало до его возвращения из Колумбии. Он отправился туда ненадолго, чтобы уладить один небольшой деловой вопрос, и должен вернуться не позднее завтрашнего вечера. Вы ведь сможете потерпеть еще сутки, верно?
– Генерал Моралес? – переспросил Горобец. – Просил? Н-да… Подозреваю, что сеньор Алонзо не привык, чтобы ему отказывали в его просьбах…
Сумароков рассеянно отпустил край брезента, и тот беззвучно упал, скрыв то, что стояло на платформе, надежно закрепленное вбитыми между катками и приколоченными к настилу деревянными клиньями. Застоявшийся, как жеребец в стойле, смуглый черноволосый плотник, деликатно отодвинув Сумарокова плечом, протиснулся между ним и платформой и стал сноровисто пришивать брезент к каркасу при помощи мощного пневматического степлера. Под шипение сжатого воздуха и резкие щелчки впивающихся в древесину стальных скоб они отошли в сторонку, чтобы не мешать работе, и остановились.
