Далее приступили к главному – обсуждению политической
ситуации и прогнозу грядущих перемен. Спорили двое, консул и морской агент,
остальные слушали.
– Теперь Япония неминуемо превратится из нашего
союзника в соперника, а со временем и в заклятого врага, – угрюмо вещал
Всеволод Витальевич. – Увы, таков закон политической физики. При Окубо,
стороннике жёсткого контроля над всеми сферами общественной жизни, Япония
развивалась по нашему, российскому пути: твёрдая вертикаль власти,
государственное управление основными отраслями промышленности, никаких игр в
демократию. Отныне же настаёт час английской партии. Страна повернёт на
британский путь – с парламентом и политическими партиями, с возникновением
крупного частного капитала. А что такое британская модель развития, господа?
Это экстенсия, развитие вовне, газообразность, то есть стремление занять собою
всё доступное пространство. Такового вокруг предостаточно: слабая Корея,
дряхлый Китай. Вот там-то мы с японским тигром и сойдёмся.
Капитан-лейтенанта Бухарцева перспектива, нарисованная
йокогамским консулом, нисколько не напугала.
– О каком тигре вы говорите, сударь? Право, смешно. Это
не тигр, а кошка, причём драная и облезлая. Годовой бюджет Японии – одна
десятая российского. Про военные силы и говорить нечего! У микадо армия мирного
времени – тридцать пять тысяч человек. У его царского величества – почти
миллион. Да и что у японцев за солдаты? Нашим молодцам едва по грудь. А флот! Я
тут по роду службы посещал броненосец, недавно закупленный в Англии. Смех и
слезы! Какие-то лилипуты, ползающие по Гулливеру. Как они намерены управляться
с поворотным механизмом двенадцатидюймовых орудий? Подпрыгивать и виснуть на
колесе впятером? Какая Корея, какой Китай, помилуйте, Всеволод Витальевич! Дай
бог японцам остров Хоккайдо освоить!
Речь Бухарцева посланнику явно понравилась – он заулыбался,
закивал. Доронин же ни с того ни с сего вдруг спросил:
– Скажите, Мстислав Николаевич, а у кого в домах чище –
у наших крестьян или у японских?
– При чем здесь это? – поморщился Бухарцев.
– Японцы говорят: «Если в домах чисто, значит, правительство
уважаемо и стабильно». У нас, господа соотечественники, в домах нечисто, и
весьма-с. Грязь, пьянство, а чуть что – красного петуха под помещичью крышу. У
нас, милостивые государи, бомбисты. Хорошим тоном у образованной молодёжи
считается фронда, а у японцев хороший тон – патриотизм и почтение к власти. Что
же до разницы в телосложении, то это дело наживное. Мы говорим: в здоровом теле
здоровый дух. Японцы уверены в обратном. И в этом я с ними, знаете ли,
согласен. У нас с вами четыре пятых населения неграмотны, а у них принят закон
о всеобщем обучении. Вы давеча поминали бюджет – мол, у нас в десять раз больше
денег. Зато японцы треть государственного дохода отдают министерству
просвещения. Скоро все дети здесь будут ходить в школу. Патриотизм, здоровый
дух и образование – вот кулинарный рецепт корма, на котором из «драной кошки»
очень быстро вырастает тигр. А ещё не забудьте главное японское сокровище, в
наших палестинах, увы, очень редкое. Называется «достоинство».
Посланник был удивлён:
– В каком, простите, смысле?
– В самом что ни на есть прямом, ваше
превосходительство. Япония – страна вежливости. Каждый, даже самый бедный,
здесь держится с достоинством. Для японца нет ничего страшней, чем утратить
уважение окружающих. Да, сегодня это нищая, отсталая страна, но она стоит на
твёрдом фундаменте, а потому добьётся всего, к чему стремится. И произойдёт это
гораздо быстрее, чем нам кажется.
Бухарцев продолжать препирательство не стал – лишь с улыбкой
взглянул на посланника и красноречиво развёл руками.
И тогда его превосходительство наконец произнёс своё веское
слово:
– Всеволод Витальевич, я ценю вас как прекрасного
знатока Японии, но мне также известно, что вы человек увлекающийся. Слишком
длительное пребывание на одном месте имеет свои отрицательные стороны:
начинаешь смотреть на ситуацию глазами туземцев. Иногда это полезно, но не
увлекайтесь, не увлекайтесь. Покойник Окубо говорил, что его не убьют, пока он
нужен своей стране. Фатализм этого сорта мне понятен, я придерживаюсь того же
мнения и полагаю: раз Окубо больше нет, значит, он исчерпал свою полезность.
Разумеется, вы правы, говоря, что теперь политический курс Японии переменится.
Но прав и Мстислав Николаевич: у этой азиатской страны нет и не может быть
потенциала великой державы. Возможно, она станет более влиятельной и активной
силой Дальневосточной зоны, но полноценным игроком – никогда. Именно это я
намерен изложить в моем докладе его светлости господину канцлеру. И главный
вопрос отныне должен быть сформулирован так: под чью дудку будет плясать Япония
– под российскую или под английскую. – Здесь барон Корф тяжко
вздохнул. – Боюсь, в этом соперничестве нам придётся нелегко. У британцев
карты сильнее. А кроме того, мы ещё и совершаем непростительные
оплошности. – Голос его превосходительства, до сего момента
нейтрально-размеренный, сделался строг и даже жёсток. – Взять хотя бы
историю с охотой на фальшивых убийц. Весь дипломатический корпус шепчется о
том, что Окубо пал в результате русской интриги. Мол, мы нарочно подставили
полиции каких-то оборванцев, в то время как настоящие убийцы беспрепятственно
готовили свой удар. Сегодня на лаун-теннисе германский посланник с тонкой
улыбкой обронил: «Окубо перестал вам быть полезен?» Я был потрясён. Говорю:
«Ваше сиятельство, откуда у вас такие сведения?!» Оказывается, у него уже успел
побывать Булкокс. Ох уж этот Булкокс! Ему мало того, что Британия избавилась от
своего главного политического оппонента, Булкокс хочет ещё и бросить тень на
Россию. И его козням невольно помогаете вы, господа йокогамцы!
Под конец своей речи посланник впал в нешуточное
раздражение, причём, хоть и адресовался к «господам йокогамцам», но смотрел при
этом не на консула, а на Эраста Петровича, самым немилостивым образом. А тут
ещё и Бухарцев подлил масла в огонь:
– А я, ваше превосходительство, вам докладывал. С одной
стороны, попустительство, с другой – безответственный авантюризм.
Обе стороны – и попустительствующая (то есть Всеволод
Витальевич), и безответственно-авантюрная (то есть Фандорин) – исподтишка
переглянулись. Дело принимало скверный оборот.
Барон пожевал сухими остзейскими губами, воздел к потолку
водянистые глаза и насупился. Однако молния не сверкнула, обошлось раскатом
грома:
– Ну вот что, господа йокогамцы. Отныне извольте
заниматься своими непосредственными консульскими обязанностями. В первую
очередь, это касается господина вице-консула. Вам, Фандорин, работы хватит:
снабжение и ремонт кораблей, помощь морякам и торговцам, составление
коммерческих сводок. А в политику и стратегию не суйтесь, не вашего ума дела.
Для того у нас есть человек военный, специалист.
Что ж, могло закончиться и хуже.
