Сержант прибыл со всем своим войском из шести вооружённых
карабинами констеблей.
Эраст Петрович ожидал подкрепление на подходе к деревне.
Похвалил за быстроту, коротко разъяснил дислокацию.
– Как, разве мы не пойдём на штурм? – расстроился
Локстон. – Мои ребята так и рвутся в бой.
– Никакого б-боя. Мы в двух милях от Сеттльмента, за
пределами консульской юрисдикции.
– Да плевал я на юрисдикцию, Расти! Не забудьте: эти
трое уродов убили белого человека! Пускай не сами, но это всё равно одна и та
же шайка.
– Уолтер, мы должны уважать законы страны, в которой
находимся.
Сержант надулся.
– Тогда какого черта вы написали: «Как можно быстрей и
возьмите дальнобойное оружие»?
– Ваши люди нужны для оцепления. Расположите их по
периметру поля, скрытным образом. Пусть ваши констебли лягут на землю и
прикроются соломой. Расстояние от одного до другого двести-триста шагов. Если
п-преступники станут уходить по воде, открывать неприцельный огонь, загонять
обратно на холм.
– А кто же будет брать разбойников?
– Японская полиция.
Локстон прищурил глаз:
– Почему же вы просто не вызвали япошек? На кой вам
муниципалы?
Титулярный советник не ответил, и сержант понимающе кивнул:
– Для верности, да? Не доверяете желтопузым? Боитесь,
что упустят. А то и выпустят, да?
Вопрос снова остался без ответа.
– Я буду ждать Асагаву в деревне. За остальные три
стороны квадрата отвечаете вы, – сказал Фандорин.
На сей раз ждать пришлось долго – очевидно, перед посещением
японского полицейского участка Сирота не только попил чаю, но ещё и пообедал.
Когда солнце достигло зенита, с полей к домам потянулись
работники – отдохнуть перед послеполуденным трудом. С ними вернулся и Маса.
Жестами показал: все трое там, и с ними Горбун. Бдительно
смотрят во все стороны, врасплох их не возьмёшь.
Эраст Петрович оставил камердинера приглядывать за
единственной дорожкой, что вела к храму. Сам же отправился за деревню,
встречать японскую полицию.
Ещё три часа спустя вдали на дороге появилось тёмное пятно.
Фандорин приложил к глазам бинокль и ахнул. Со стороны Йокогамы походным маршем
приближалась целая войсковая колонна. В облаке пыли посверкивали штыки, сбоку
покачивались в сёдлах офицеры.
Титулярный советник бросился навстречу войску бегом, ещё
издали маша руками, чтобы остановились. Не дай Бог, с холма заметят эту
ощетиненную многоножку!
Впереди ехал верхом сам вице-интендант полиции господин
Кинсукэ Суга. Завидев фандоринскую жестикуляцию, поднял руку, и колонна
остановилась.
Японские солдаты Эрасту Петровичу не понравились:
малорослые, тщедушные, безусые, мундиры висят мешком, выправки никакой. Он
вспомнил, как Всеволод Витальевич рассказывал, что воинская повинность в стране
введена совсем недавно и крестьяне служить в армии не хотят. А как иначе?
Триста лет простолюдинам запрещалось брать в руки оружие, за это самураи рубили
голову с плеч. Вот и получилась нация, состоящая из огромного стада
овец-крестьян и своры овчарок-самураев.
– Ваше превосходительство, вы бы ещё артиллерию
п-пригнали! – сердито подлетел к большому начальнику Фандорин.
Тот довольно усмехнулся, подкрутил ус:
– Понадобится – пригоним. Браво, мистер Фандорин! Как
только вам удалось выследить этих волков? Вы настоящий герой!
– Я просил инспектора о десятке т-толковых агентов.
Зачем же вы привели целый полк солдат?
– Это батальон. – Суга перекинул ногу через седло,
спрыгнул. Ординарец немедленно принял поводья. – Как только я получил
телеграмму от Асагавы, сразу же телеграфировал в казармы 12-го пехотного
батальона, он расквартирован в миле отсюда. Отличное изобретение – телеграф. А
сам поспешил на железную дорогу. Тоже очень хорошее изобретение!
Вице-интендант излучал энергию и азарт. Он отдал какую-то
команду по-японски, и вдоль строя пронеслось: «Тютайтё, тютайтё, тютайтё!»
[17]
. Придерживая у бока сабли, к голове колонны побежали три
офицера.
– Армейские понадобятся нам для внешнего
оцепления, – объяснил Суга. – Ни один из злодеев не должен
ускользнуть. Вы, Фандорин, зря беспокоились, я не собирался подводить солдат
ближе. Сейчас ротные командиры выстроят людей цепью и расположат по большому
квадрату. С холма этого видно не будет.
Недотепистые на вид солдаты двигались на удивление дружно и
проворно. «Конечно, не орлы, но в муштровке недурны», скорректировал первое
впечатление Фандорин.
Батальон в какую-нибудь минуту перестроился в три длиннющие
шеренги. Одна из них осталась на месте, две другие, сделав полуоборот в
затылок, засеменили вправо и влево.
Только теперь стало видно, что в хвосте пехотной колонны
кучкой стоят полицейские – десятка полтора, в том числе и Асагава, однако
йокогамский инспектор среди них держался скромно, совсем не по-начальственному.
По большей части это были немолодые, сурового вида служаки, из той породы,
которую у нас называют «тёртыми калачами». Здесь же оказался и Сирота – судя по
зеленоватому цвету лица он едва держался на ногах. Ещё бы: ночь без сна, нервы,
да ещё бесконечная беготня отсюда в Йокогаму и обратно.
– Лучшие мастера нашей полиции, – гордо показал
Суга. – Скоро вы увидите их в деле.
Он обернулся к одному из помощников, заговорил по-японски.
Письмоводитель встрепенулся, вспомнив о служебных
обязанностях, и подошёл к титулярному советнику. Стал вполголоса переводить:
– Адьютант докладывает, что со старостой деревни уже
поговорили. Крестьяне будут работать, как обычно, ничем не выдавая нашего
присутствия. Сейчас будет проведено совещание. Есть очень удобное место.
* * *
«Очень удобное место» оказалось общинной конюшней, насквозь
пропахшей навозом и лошадиным потом. Зато через щелястую стену открывался
отличный вид на поле и холм.
Вице-интендант сел на складной табурет, прочие полицейские
встали полукругом, и оперативный штаб приступил к разработке операции. Говорил
в основном Суга. Уверенный, быстрый, улыбчивый, он явно был в своей стихии.
