– Ну, и чем же я сегодня занимался? Или нет, лучше
определите, о чем я думал? – иронически улыбнулся он.
– С утра у вас болела голова, вот здесь. – Лёгкие
пальцы чуть коснулись его виска, и Фандорин вздрогнул – то ли от удивления (про
головную боль она угадала), то ли от самого прикосновения. – Вас одолевали
печальные мысли. По утрам это с вами часто бывает. Вы думали о женщине, которой
больше нет. Ещё вы думали о другой женщине, которая жива. Вы представляли себе
всякие картины, от которых вам стало жарко.
Эраст Петрович залился краской, а кудесница лукаво
улыбнулась, но развивать тему не стала.
– Это не волшебство, – сказала она,
посерьёзнев. – Всего лишь плод многовековых исследований, проведённых
очень внимательными людьми, сосредоточенными на своём ремесле. Правая половина
лица – это вы сами, левая половина – связанные с вами люди. Например, если я
вижу на правом виске маленький прыщик цвета инсёку, я знаю, что этот человек
влюблён. А если такой же прыщик на левом виске – значит, в него влюблены.
– Нет, вы всё же надо мной смеётесь!
О-Юми качнула головой:
– Недавнее прошлое можно определить по нижним векам.
Скорое будущее – по верхним. Вы позволите?
Белые пальцы опять коснулись его лица. Прошлись по бровям,
щекотнули ресницы. Фандорин почувствовал, что цепенеет.
Внезапно О-Юми отшатнулась. Её глаза смотрели на него со
страхом.
– Что… что такое? – спросил он хрипло – вдруг
пересохло в горле.
– Сегодня вы убьёте человека! – испуганно
прошептала она, повернулась и побежала через площадь.
Он едва не бросился вдогонку, да вовремя взял себя в руки.
Не только не побежал, но ещё и отвернулся. Вынул из портсигара тонкую манилу.
Раскурить сумел лишь с четвёртой спички.
Титулярного советника трясло – должно быть, от злости.
– Лопоухая к-кокетка! – процедил он. – И я
тоже хорош! Развесил уши!
Да только что толку себя обманывать? Поразительная женщина!
А может быть, дело даже не в ней самой, вдруг пронзило Эраста Петровича. Между
нами существует какая-то странная связь. Он сам удивился этой мысли, но
додумать её до конца не успел, ибо в этот миг стряслось нечто такое, отчего
молодому человеку стало не до таинственных красавиц.
Сначала откуда-то донёсся звон разбитого стекла, потом
истошный рёв:
– Stop! Stop the bloody ape!
[16]
Фандорин узнал голос Локстона и кинулся назад к участку.
Пробежал по коридору, ворвался в кабинет сержанта и увидел, как тот, свирепо
бранясь, пытается вылезти в окно, но довольно неуклюже – мешают острые осколки.
В комнате едко пахло горелым, у потолка клубился дым.
– Что случилось?
– Вон тот… сукин сын… тварь! – орал Локстон,
показывая куда-то пальцем.
Фандорин увидел человека в коротком кимоно и соломенной
шляпе, очень быстро бежавшего по направлению к набережной.
– Улики! – выдохнул сержант и с размаху двинул по
окну кулачищем. Рама вылетела наружу.
Американец спрыгнул вниз.
Услышав слово «улики», Эраст Петрович обернулся к столу, на
котором ещё десять минут назад лежали мечи, воротничок и зеркало. Там дотлевала
суконная обивка, пылали какие-то бумаги. Мечи были целы, но целлулоид свернулся
обугленной трубочкой, оплавленная поверхность зеркала расплывалась и
подрагивала.
Разглядывать весь этот разгром, впрочем, было некогда.
Титулярный советник перемахнул через подоконник, в несколько прыжков догнал
буйволоподобного сержанта. Крикнул:
– Отчего пожар?
– Уйдёт! – рыкнул тот вместо ответа. – Срежем
через «Звезду»!
Беглец и в самом деле уже скрылся за углом.
– Вошёл! Ко мне! Кланялся! – орал Локстон, через
чёрный ход врываясь в салун «Звезда». – Потом вдруг яйцо! Об стол! И дым,
пламя!
– Как это – яйцо? – кричал и Фандорин.
– Не знаю! Но пламя столбом! А сам прямо спиной в
стекло! Чёртова обезьяна!
Вот и про обезьяну разъяснилось, но про огненное яйцо
Фандорин все-таки не понял. Преследователи промчались через полутёмный зальчик,
выскочили на залитый солнцем Банд. Соломенная шляпа маячила в каких-нибудь
двадцати шагах. С поразительной ловкостью лавируя между прохожими, «обезьяна»
быстро отрывалась от погони.
– Это он! – ахнул Эраст Петрович, приглядевшись к
щуплому, низкорослому силуэту. – Я уверен, это он!
Возле меняльной конторы дежурил констебль, держа в сгибе
локтя карабин.
Локстон гаркнул:
– Что вылупился? Лови его!
Полицейский взял с места, и так яро, что обогнал и своего
начальника, и вице-консула, но догнать преступника было не под силу и ему.
Бегущий свернул с набережной в пустой переулок, одним махом
преодолел мостик через канал. Там, под полосатым навесом кафе «Паризьен»,
сидела чинная публика. Из-за столика вскинулась долговязая фигура – Ланселот
Твигс.
– Господа, в чем дело?
Локстон только отмахнулся. Тогда доктор кинулся за членами
следственной группы, крича:
– Да что случилось-то? За кем это вы?
Беглец оторвался на добрых полсотни шагов, и дистанция всё
увеличивалась. Ни разу так и не оглянувшись, он мчался по противоположной
стороне канала.
– Уйдёт! – простонал сержант. – Там туземный
город, настоящий лабиринт!
Он выхватил из кобуры револьвер, но так и не выстрелил – для
«кольта» было далековато.
– Дай!
Начальник полиции вырвал у констебля карабин, приложился к
ложу, повёл ствол вслед за шустрым бегуном и выпалил.
Соломенная шляпа отлетела в одну сторону, её владелец в
другую. Упал, несколько раз перевернулся и остался лежать, раскинув руки.
В кафе загалдели, повскакивали со стульев.
– То-то. Уф! – Локстон рукавом вытер пот. –
Джентльмены, вы свидетели – если б я не выстрелил, преступник бы ушёл.
– Капитальный выстрел, – тоном знатока похвалил
Твигс.
Через мостик шли не спеша: впереди победитель-сержант с
дымящимся карабином, за ним Фандорин с доктором, потом констебль, и на
почтительном отдалении праздная публика.
